Дьявольская сила

Я в жизни не был ни в каком Клэктоне. Некоторое время мы сидели и молча смотрели на одно и то же — на две даты на надгробном камне, одна из которых была совершенно точной.

— Заходите в дом, поужинаем, — пригласил мистер Аткинсон.

Его жена была маленькой веселой женщиной с румяными щечками уроженки сельской местности. Муж представил меня ей как своего друга, художника. Результат оказался весьма досадным, ибо сразу после сардин и водяного кресса она убрала все со стола, принесла Библию с иллюстрациями Доре, и мне пришлось в течение получаса сидеть и выражать ей свое восхищение.

Наконец я вышел наружу и увидел Аткинсона — тот сидел на надгробии и курил.

Мы продолжили наш разговор с того самого места, на котором прервали его.

— Извините меня за мой вопрос, — проговорил я, — но не знаете ли вы чего-то такого, за что вас могли бы привлечь к суду?

Он покачал головой.

— Я не банкрот, дело у меня вполне процветающее. Три года назад я на Рождество преподнес нескольким гвардейцам индейку, но это все, что я могу припомнить. Да и потом, она была такая маленькая, — добавил он после некоторого раздумья.

Он встал, снял с крыльца лейку и стал поливать цветы, — В жаркую погоду обязательно надо поливать дважды в день, — сказал он, — а остальное уже доделает жара. Такие чудеса иногда получаются, даже не поверите. А вот папоротник, Боже праведный, совершенно этого не выносит! Вы сами где живете?

Я назвал ему свой адрес. Мне понадобится час быстрой ходьбы, чтобы добраться до дома.

— Ну так вот, — сказал он. — Давайте посмотрим правде в глаза. Если вы сегодня пойдете домой, то с вами может произойти какой-нибудь несчастный случай. Телега сшибет или там на корку банановую или апельсиновую наступите, это уж если не говорить про то, что лестница может подломиться.

Он говорил обо всех этих невероятных вещах, причем с такой невероятной серьезностью, которая показалась бы просто смешной всего каких-то шесть часов назад. Я, правда, не смеялся.

— Лучшее, что вы можете сделать, — продолжал он, — это до полуночи побыть у нас. Поднимемся наверх, покурим; внутри у меня даже прохладнее.

К своему удивлению, я согласился.

* * *

И вот мы сидим под потолочной балкой в длинной, низкой комнате. Жену свою Аткинсон отправил спать. Он деловито натачивает на оселке с маслом какие-то свои инструменты и одновременно покуривает мои сигареты.

Кажется, что вот-вот грянет гром. Я пишу эти строки, сидя за шатким столиком перед открытым окном. Одна ножка стола расшаталась, и Аткинсон, который, похоже, привык возиться со своими инструментами, собирается починить ее — вот только как следует доведет на камне лезвие стамески.

Времени уже перевалило за одиннадцать часов. Меньше чем через час мне уходить.

Только жара даже не думает спадать.

Одна она может свести человека с ума.

Перевод В. Акимова

Энтони Верко МУХИ

Я услышал эту историю от самого участника событий — бывшего преподавателя университета, ставшего впоследствии бездомным бродягой. Вероятно, в жизни его постигла какая-то неудача, и теперь он лежал в больнице на грани смерти.

И вот что он мне рассказал.

— Погода была отвратительная — типичное английское лето. Весь день напролет дождь уныло стучал по крышам и журчащими струйками стекал на мостовые Сити по бесчисленным водосточным трубам. Купол собора Святого Павла окутала огромная туча. Небо хмурилось и в ближайшие часы не предвещало ничего хорошего.

Когда наступили сумерки, на какое-то время дождь все-таки прекратился, и я смог покинуть свое убежище под старой аркой, надеясь подыскать для ночлега более приятное место.

Было не холодно, даже напротив. В воздухе парило, как в тропиках, духота угнетала и нарастала все больше, но освежающая гроза почему-то задерживалась. Я был так голоден, что у меня темнело в глазах, подташнивало, и я едва не терял сознания. Мерещилась чистая постель. И я тупо блуждал в поисках какой-нибудь комнаты за сравнительно доступную плату.

И вот, когда ноги сами вынесли меня в район Холборн, я впервые увидел этот дом. Если бы тогда меня переехал какой-нибудь случайный грузовик, мне не пришлось бы пережить такой ужас, и я не рассказывал бы вам сейчас весь этот кошмар.

Дом был небольшой, но очень старый. В этом районе полно таких памятников времен Елизаветы. Казалось, его красивые высокие окна ухмыляются, видя мою нищету, и бросают мне в лицо наглый вызов. Над входом я увидел табличку со словами, которые вселили в меня немалую надежду — «Дом сдается». Время уже было позднее, улицы опустели, и голова моя гудела от напряжения и усталости, как небо, так и не разрядившееся долгожданной грозой. И вдруг, словно подхлестывая меня в моей нерешительности, огромная капля упала мне прямо на лоб. Капля была липкой и теплой, как сама эта ночь, и все сомнения тут же рассеялись. Внутри этого самоуверенного и надменного дома, несомненно, меня ждало убежище от предстоящей бури.