Дьявольские близнецы

     Павел неторопливо шагал по вечернему проспекту. Он полюбил гулять здесь один. Проходить мимо витрин магазинов, в которых стояли застывшие фигуры манекенов с фальшиво улыбающимися лицами, создававшие иллюзию человеческой жизни и отношений. Где в ресторанах и кафе громко играла музыка, заманивая посетителей обещанием веселья и беззаботно проведённого времени. Где влюблённые парочки обнимались и беспечно смеялись только им понятным шуткам. Он дошёл до нужной остановки и закурил в ожидании троллейбуса. Кто-то окликнул его по имени. Павел обернулся и увидел Валерку. Тот быстро направлялся к нему, радушно улыбаясь, словно не было между ними нелепой пьяной потасовки в школьной уборной. Павла кольнуло неприятное ощущение досады – такой замечательный вечер оказался испорчен случайной встречей. Валерка крепко сжал его ладонь в приветственном рукопожатии, пристально глянув в глаза.

– Здорово! Давненько не виделись! Как ты? Как Светка?

И хотя вопросы были произнесёны сочувствующим тоном, Павлу показалось, что вкрались в них нотки злорадства. Словно Валерка втайне радовался их несчастью. Оно питало его оскорблённую тем ноябрьским вечером гордыню. Павел высвободил руку. У него непроизвольно возникло желание вымыть ладонь. Он даже представил себе чистую прозрачную струю воды из крана и душистую невесомую пену на руках. Павел слегка поморщился от брезгливости, но Валерка истолковал гримасу по-своему.

 – Ты держись, друг! – он приобнял Павла за плечи. – Может помощь, какая нужна? Только скажи!

Павел полез в карман за сигаретами, но не потому, что опять захотелось курить. Просто ему надо было как-то освободиться от руки, лежавшей на его плече.

– Слушай! А пойдём, выпьем? Потрещим о жизни? Пойдём, пойдём!

Валерка вцепился в него и повлёк в сторону дверей бара, украшенных разноцветной иллюминацией. Павел отнекивался, но всё же грубо отказать бывшему приятелю показалось ему неприличным, и он пошёл у него на поводу.

    Сначала разговор не клеился. Валерка рассказывал о бывших одноклассниках, с кем пересекался за последнее время. О заводе, где работал после техникума. О том, что познакомился с обалденной девахой – гимнасточкой, студенткой циркового училища. И какие показательные выступления та устраивает ему в кровати. Поначалу Павел слушал его и не слышал, сосредоточившись на собственных мыслях. Но после нескольких порций спиртного он, наконец, расслабился. Напряжение, державшее его в узде столько дней, отпустило. Ему на миг показалось, что они, как и прежде друзья не разлей вода, и нет между ними непонятной неприязни и недомолвок. Валерка незаметно втянул его в разговор, сумел заразить бесшабашным весельем. Павел уже смеялся над фривольными шуточками и рассказами приятеля. И тут Валерка вдруг сообщил то, о чём Павел меньше всего хотел знать.

 – Кстати, я Машуню на этой неделе видел!

Павел окаменел лицом. А Валерка, словно не заметив, продолжал:

 – Ты не поверишь! Похорошела ещё больше. Всё-таки правду говорят – беременность украшает женщину.

 – Она беременная? От кого? – приподнялся со стула Павел, но Валерка легонько подтолкнул его назад.

 – Ты-то чего так разволновался? Тоже что ли там побывал? Выходит мы с тобой побратимы? И сколько нас, таких побратишек, только Машуня знает! – сально хохотнул приятель.

Павел устало потер виски. У него вдруг сильно разболелась голова.

 – Не пори чушь! Ты же знаешь, я женат и Светку…

 – Ну, ясный пень! – перебив его, продолжал ёрничать Валерка. – Ты у нас примерный семьянин! А я вьюноша холостой, обязательствами не обременённый. А Машуня – та ещё штучка! Затейница! Слушай! У неё в потайном местечке такая родинка интересная, словно клубничка. Ням – ням! Губы сами так и тянутся!

      На Павла резко навалились усталость и страшная апатия. Он столько времени изводил себя, чувствовал подлецом. А может во всём не только его вина. Просто его опять грубо использовали. Околдовали, заманили в сети разврата. Опоили дурманом. Тут же вспомнилось, как Маша подсыпала ему странный розовый порошок в вино. И всё, что он так усиленно изгонял из памяти, вновь вернулось к нему. Её губы, груди, запах кожи и волос. И крупная родинка, не раз целованная им, на внутренней стороне бедра. Острая ненависть пронзила его. Павел с трудом выбрался из-за столика и, несмотря на Валеркины призывы посидеть ещё, шатаясь, пошёл к выходу. Валерка остался в баре. Если бы Павел обернулся, он увидел бы на лице приятеля выражение злобной удовлетворённости.

    Пока Павел трясся в пустом, спешившем в парк, последнем троллейбусе, состояние заторможенности от опьянения и шокировавшей его новости о неразборчивости Маши в связях уступило место ярости. Он до такой степени возненавидел девушку, что если бы она оказалась на его пути этим вечером, Павел не сдержался бы и причинил ей боль. Он жаждал сжать руками её тонкую длинную шею и задушить лживую гадину. Представлял, как жизнь незримой струёй утекала бы из её лживых прекрасных глаз. Как в последнюю секунду её гладкое тело вздрогнет и выпустит вон распутную душонку, чтобы та прошла все круги ада за блуд и похоть.