Дьявольские близнецы

Павел всю голову сломал, обдумывая этот вопрос. Светлана же, возбуждённая поездкой и обилием эмоций, никак не укладывалась на ночь и почти раздражала его своей жизнерадостностью. Наконец, после долгих утомительных для Павла разговоров о будущей счастливой жизни и быстротечного секса, не доставившего ему особого удовольствия, Светлана уснула. Павел полежал ещё минут пятнадцать рядом с женой, давая ей перейти в фазу более крепкого сна. Затем потихоньку выскользнул из супружеской постели. Он плотно закрыл дверь в спальню и в темноте прокрался в бывший некогда кабинет отца, ставший после его смерти убежищем Павла. Здесь он занимался, читал научные труды по эмбриологии и генетике. Здесь он, словно улитка в раковине, скрывался несколько долгих месяцев от укоризненных взглядов жены, когда она потеряла двойню из-за его измены.

Павел обожал эту комнату. Всё в ней было расставлено его рукой. Он не позволял Светлане даже убираться в кабинете. Не от того, что боялся, что жена обнаружит какой-то компромат. Просто он считал, что у каждого человека должно быть своё личное пространство, хранящее отпечаток его индивидуальности. На массивном письменном столе всегда царил идеальный порядок. Окно скрывали плотные бархатные портьеры густо бардового цвета. Две стены помещения, противоположные друг другу, полностью занимали книжные стеллажи. На полках с одной стороны можно было найти художественную литературу на любой вкус, на другой стороне расположились энциклопедические тома, медицинские справочники, анатомические атласы и научные труды. Книги начал собирать ещё прадед Павла, работавший земским врачом. Затем дед, погибший в сорок пятом под Берлином. Он был военным хирургом. Семейную династию и пополнение библиотеки продолжил отец Павла. Теперь и сам Павел готовился стать врачом и использовал любую возможность для увеличения домашнего библиотечного фонда.

Павел призадумался. Коллега Алевтины вскользь обмолвилась о сказках. Что бы это значило? Причём здесь сказки? С самой верхней полки Павел выудил толстенную книгу о фольклоре и открыл её на оглавлении. Он пробежался глазами по списку и вздрогнул. Одна из статей так и называлась: «Подменыши в сказках разных народов». Павел вдруг почувствовал дурноту. Он положил книгу на стол, хотя внутри него бушевало жгучее желание немедленно прочесть о неведомых сказочных персонажах. Старясь успокоиться, он решил покурить в открытое окно. Обычно дома он не баловался табаком. Светлана ненавидела запах дыма. Но жена ничего не унюхает. Спит она крепко, да и покурит он в открытую фрамугу.

Павел подошёл к окну, отдёрнул штору и отшатнулся от неожиданности. По ту сторону стекла на дождевом отливе сидел огромный чёрный ворон и буравил его взглядом. Птица казалась неправдоподобно большой. Ворон сидел боком. Его глаз, видимый Павлу, был жуткий: ярко жёлтый с узким вертикальным зрачком. Павел никак не мог вспомнить, какую форму имеют зрачки птиц. От испуга знания по зоологии начисто вылетели у него из головы, впрочем, как и все остальные. Стряхнув оцепенение, Павел резко взмахнул рукой. Ворон не шевельнулся и всё так же пристально разглядывал его. Павлу совершенно расхотелось курить. Он нервно задёрнул шторы, чтобы не видеть мерзкую птицу. За окном стояла тишина. Павел вернулся к столу, взял книгу и открыл на нужной странице. Вскоре чтение настолько захватило его, что он на время позабыл о странном пернатом госте.

Оказалось, издавна в фольклоре множества народов существовала вера в «подменышей». Люди считали, что если ребёнок мало ест или, наоборот, прожорлив, много плачет и выглядит необычно, то его подменила нечистая сила. Отсюда и родилась метафора, которую используют по сей день, не задумываясь, откуда она произошла. «Его как будто подменили!». Подменили обычное человеческое дитя на порождение нечистой силы. Обычно подменыши были худые, бледные с пронзительным взглядом тёмных глаз. Они не умели говорить и отличались злобным нравом. В русских деревнях считалось, что подменыша следует избивать. Тогда богинки вернутся, заберут уродливого младенца, а вместо него оставят настоящего ребёнка. Только дети, побывавшие у нечистой силы, потом долго не жили. Почти до начала XX века, матери, которые убивали собственных детей, оправдывающие это жуткое деяние тем, что якобы избавлялись от подменышей, в общественном мнении не воспринимались, как преступницы. Матери достаточно было объявить окружающим, что ее ребенок украден нечистой силой, а вместо него в колыбель подложили подменыша. Её не только не осуждали, даже жалели. Такой младенец не воспринимался, как человек.

Девочки, подброшенные в роддом, были совершенны, словно маленькие ангелочки. Единственное, что напрягало, это их взгляд. Казалось, что они видят человека насквозь – все его мысли и переживания. Что перед ними ты остаёшься беспомощный и нагой, уязвимый и беззащитный. Но они абсолютно не подходили под описание жутких младенцев, оставляемых лешими, русалками или другими демоническими созданиями.