Дьявольские возлюбленные 3: Потерянный Эдем (СИ)

— А ты и пронзил, — иронично сказал тот. — Знаешь, мне даже показалось, что это больно. Больнее, чем жар обычного огня. Вы, дети, многого не знаете, поэтому обмануть вас не составило труда. За этот год я часто за вами наблюдал, думал и наслаждался тишиной. Моя дочь сошлась с основателями, и я подумал, что Карла объединит наши миры, но, кажется, всё идёт к тому, что грядёт новый раскол, война и множество зря погубленных жизней. Иногда воины необходимы — они разгоняют скуку. Здесь я могу понять Карлу. Однако я повидал на своём веку не одну такую войну, поэтому сейчас хочу увидеть плоды моих долгих трудов. Мне было дано видение, — вздохнул он и заходил по кругу, захватывая в него и подозрительного Руки. — Тогда я понял, что Юи не то дитя, которого я так жду. Мне нужен её ребёнок. Девочка… Ты же отдашь мне её, когда придёт время?

— Ты хочешь, чтобы я забрал у жены ребёнка? — хладнокровно спросил Руки, зная, что истерики на отца не повлияют.

— Не у жены, а у моей дочери. В этом же нет ничего плохого. Дед может взять внучку к себе, — хитро прищурился он.

— Отец, ты сам соединил наши жизни, — напомнил ему Руки. — Отныне Юи моя!

— Я не имею ничего против, если ты выполнишь мою просьбу. На самом деле это сущая мелочь. Завтра свадьба с Кино не состоится, ты вернёшься с Юи домой, а когда придёт время, то отдашь младенца мне. Я позабочусь о ребёнке, как следует.

— Для этого ты забрал меня? В этом моя роль?

— Я защищаю свою семью. Ты был в опасности, поэтому я призвал тебя на службу. Роль Адама проста — надо положить начало новой жизни, новой расе, новому виду…

— Что будет, если я откажусь? — серьёзно посмотрел Руки в золотые глаза отца, не видя в них правды.

— Это разочарует меня… — покачал тот головой.

— Разочарует? — не выдержал Руки, показывая панику во взгляде. — Я не смогу объяснить тому, кто никогда не любил своих жён и детей, что такое любовь. На это чувство способны лишь люди. Душа человека никогда не умрёт во мне или Юи. Как вынесет она такое предательство? Что сделает, когда я ночью заберу ребёнка из колыбели и отдам тебе? Сама она никогда не отдаст дочь. Зная её, я бы сказал, что она вырежет сердце и вернёт тебе, но ребёнка не отдаст. У меня нет выбора, я буду служить тебе, но я уже один раз предал тебя, а сейчас ты даёшь мне пищу для размышления. Сам того не желая, я буду думать, как предать тебя вновь.

— Это ставит нас в тупик, — заулыбался Того. — В любом случае я теперь знаю, что ты по-прежнему серьёзен в своих делах и намерениях. Это хорошо…

— Значит ли это то, что я прошёл испытание? — посмотрел Руки на отца с подозрением, сразу заметив в разговоре насмешку.

— Да, — ответил Карлхайнц. — Ты прошёл испытание. И как быстро ты понял, что я блефую?

— Почти сразу, — апатично сказал Руки. — Ты не говоришь о том, чего нет, а я сглупил, когда поддался чувствам, прости меня за это, отец, — поклонился он, вскоре разворачиваясь к дому. — Но если когда-нибудь это случится, то я снова предам тебя, забыв о данном слове. Ради своей семьи я забуду о гордости.

— Это поставит нас в невыгодное положение, — сухо ответил Того.

— Тогда сделаем так, чтобы оно никогда не становилось таким, — сказал Руки не оборачиваясь, и поспешил вернуться в дом.

— Красивое предложение, — проговорил Карлхайнц, глядя в своё отражение и нападавшую в воду листву. — Но, к великому сожалению, бесперспективное…

***

Настала первая ночь полнолуния — увертюра природного представления, которым планировали воспользоваться вампиры и демоны. Три ночи: первая — Кровавая луна; вторая — Лунное затмение и третья — “шабаш”.

Кино с трудом сдерживал свой детский восторг. Это полнолуние переворачивало всю его жизнь, даровало власть, силу и всеобщую любовь.

На небе скапливались плотные облака, приоткрывая вид на тёмную, налившуюся кровью луну.

В это время принц стоял возле двустворчатых дверей, ожидая, когда настанет его время.

Послышался стук, и врата с хриплым скрипом отворились. Зал для лунной церемонии открывали один раз в месяц. Массивные двери служили хорошей защитой от любопытных глаз, и когда они открылись перед Кино, дыхание его на мгновение остановилось. Весь синод собрался в стенах замка и кланялся ему. Девять священнослужителей во главе с Мерцем.

— Да будет ваша воля правой, — услышал он голоса жрецов и приободрился. Он никогда никого из них не видел в лицо. Эти мужчины всю жизнь ходили в плащах с капюшонами и, подобно Мерцу, скрывали свои лица. Кино подошёл к круглому столу и занял своё законное место. Для церемонии пришлось надеть праздничные одежды, ему несколько мешался расшитый волчьим мехом плащ, но в целом представление его устраивало. Именно представление. Образ вселенского всевластия — в его голове эта картинка представлялась в виде красиво сказанных слов и вовремя распитом вине, однако его ждало иное.

— Время пришло, — сказал Мерц и все жрецы вместе с ним поднялись из-за стола. Они встали рядом со своими стульями и начали читать молитву.