Дьявольский коктейль

Я полизал левое стекло. Это было блаженство для воспаленного языка и пересохшей гортани. Однако я не уставал мечтать о бутылке светлого пива.

За вылизанным стеклом все было по-прежнему. Те же джунгли. Все то же самое.

В полиэтиленовом пакете плескалось примерно пол-ложки воды.

* * *

Так как вся влага осела на окнах, я мог без риска проветрить помещение. Я снял носки, пальцами ноги покрутил ручки и опустил стекло сантиметра на три. Когда взошло солнце, я быстро и без проблем закрыл окно. По мере того, как усиливалась жара, стекла делались прозрачными, так как покрывавшая их роса быстро испарялась. Но я особо не огорчался, я знал – в автомобиле кое-что осталось.

* * *

Я вновь грыз карандаш, который на ночь засунул под ремешок часов, и через некоторое время им уже можно было писать.

В багажнике под лобовым стеклом лежали карты, путеводители и документы на машину. После долгих трудов мне удалось добраться до них пальцами ног. Я потратил на это почти все мои силы. В моем распоряжении оказался довольно большой конверт и дорожный атлас с прекрасными широкими полями.

* * *

Мне было о чем писать.

Глава 15

Дэн предложил Нериссе послать меня в Африку потому что решил, что там будет легче убить так, чтобы смерть выглядела, как несчастный случай заманил меня на место казни последней просьбой умирающей женщины.

Ему нужно было придумать для меня такую смерть, которая исключала бы мысль об убийстве, потому что подозревали бы в первую очередь его. Другое дело несчастный случай. Например, неисправный микрофон.

Дэн не присутствовал на моей пресс-конференции.

Были Родерик, Клиффорд Уэнкинс, Конрад. И еще человек пятьдесят. Даже если микрофон подбросил Дэн, дал его мне другой. Катя взяла микрофон по чистой случайности.

А случай на руднике?

Если бы не бдительность Нембези, от меня бы и следа не осталось.

Однако то, что происходило сейчас, не могло сойти за несчастный случай. Дэн должен был вернуться, чтобы снять с меня наручники. Я заблудился, путешествуя по заповеднику, и побоялся выйти из машины...

Но и в этом был определенный риск.

Нет, цельной картины из этих кусочков у меня никак не получалось.

* * *

Второй день был сущим адом. В сто раз хуже того, что было в Испании. Солнце палило так, что даже думать было мучительно, бесконечные судороги сводили мышцы спины, живота, плеч.

Засунув руки в манжеты и откинув голову, чтобы уберечься от убийственных лучей солнца, я страдал как проклятый.

Я чувствовал, как усыхает мое тело, и понимал, что самое большее, на что я могу рассчитывать, – это день или два.

Глотка была одной сплошной раной, а слюна – трогательным воспоминанием из далекого прошлого.

В холодильнике была вода – литра четыре. Но добраться до нее я не мог, каждый вдох казался уколом ножа. Я решил выпить то, что было в пакете. Я влил его содержимое в рот и постарался подержать подольше, чтобы хоть немного освежить язык, небо, десны и зубы. Когда я, наконец, проглотил эту жалкую каплю, меня охватила смертельная тоска. С этой минуты только приход ночи мог облегчить мои страдания.

Я вывернул пакет и сосал его, как ребенок, а потом вновь наполнил его воздухом из своих легких, дрожащими руками перетянул резинкой и повесил на руль.

* * *

Неожиданно я вспомнил, что у меня в багажнике лежит кое-что из снаряжения Эвана. Может быть, оно уже понадобилось ему, может быть, он уже ищет меня?

Эван, пошевеливайся, ради Бога!

Но Эван уехал на север, к широкой серо-зеленой и мутной реке Лимпопо, гоняться за олифантами.

А я... Я был прикован к раскаленному автомобилю и медленно подыхал из-за золотого рудника, владеть которым не имел ни малейшей охоты.

* * *

И вновь явилась ночь. С ней вернулся голод.

Я знал людей, которые платили большие деньги за то, чтобы сбросить несколько килограммов. Есть люди, которые голодают в знак протеста. Одним словом, голод – это не такая уж страшная вещь, это можно терпеть.

Это можно терпеть. Как боль.

* * *

Ночь была восхитительно холодной. На рассвете я старательно вылизал оконное стекло и продолжил свои записи. Я описывал малейшие подробности, все, что могло пригодиться в расследовании причин моей смерти.

Прежде чем я закончил, вновь началась невыносимая жара, поэтому я сделал приписку для Кейт что люблю ее, и расписался, так как подумал, что к вечеру ослабею настолько, что не смогу шевельнуть ни ногой, ни рукой. Затем я сунул записи под левую ягодицу, чтобы они не упали на пол, сунул карандаш под ремешок часов, выпустил воздух из пластика, чтобы запастись порцией воды, и стал думать о том сколько мне осталось жить.

* * *

К полудню жить уже не хотелось.

Однако я как-то продержался до того момента, когда решил выпить те несколько капель воды. Я обсосал мешочек, причем едва не прогрыз его, надул, завязал и повесил. Это далось мне с огромным трудом. К завтрашнему утру, думал я, к завтрашнему утру вновь наберется наперсток воды, но я его уже не выпью.