Дьявольский коктейль

– Ах, да! Вернемся к леди Элинор Тэррен, дочери лорда Октобера… Это с ней ты впутался в историю?

– Нет.

– Она забеременела…

– Да нет же! Спросите у врача.

– …и приняла таблетки…

– Нет. Ее отравил Эдамс.

Дважды я рассказал им о флаконе с фенобарбитоном. Наверняка они наткнулись на него в конторе, но не желали признавать этого.

– Ее отец вышвырнул тебя, потому что ты ее соблазнил. Она не стерпела позора и выпила снотворное.

– Ей незачем было терпеть позор – это не она, а ее сестра Патриция обвинила меня в том, что я ее соблазнил. Эдамс отравил Элинор, подсыпав порошок в джин с кампари. Джин, кампари и фенобарбитон вы найдете в конторе. Сравните с анализом содержимого желудка Элинор.

Они пропускали все мои слова мимо ушей.

– В довершение всего она обнаружила, что ты бросил ее и сбежал. Мистер Хамбер пытался утешить девушку, предложил ей выпить, но она вернулась в колледж и приняла таблетки.

– Нет.

К моему сообщению о применении Эдамсом огнемета они отнеслись, мягко говоря, скептически.

– Вы найдете его в сарае.

– Ну да, как же, в сарае. Так где, ты говоришь, он находится? Я еще раз объяснил.

– Наверное, поле принадлежит Эдамсу. Это можно выяснить.

– Оно существует только в твоем воображении.

– Поезжайте и проверьте. Огнемет тоже там.

– Скорее всего его используют для сжигания вереска – многие фермеры так делают.

Они дважды позволили мне попытаться связаться по телефону с полковником Беккетом. В Лондоне его камердинер сказал, что полковник уехал к друзьям в Беркшир, чтобы посетить вместе с ними скачки в Ньюбери. Местная телефонная станция Беркшира не действовала – оператор сообщил мне, что прорвало водопровод, залило кабель и его как раз сейчас чинят.

Я не мог понять, почему мое настойчивое желание связаться с руководителями Скакового комитета не заронило в головы следователей подозрения, что я все-таки могу говорить правду.

– Помнишь того парня, что жену задушил? Совершенно чокнутый – все требовал, чтобы ему разрешили позвонить лорду Бертрану Расселлу [17] и сообщить ему о своем вкладе в дело мира.

Где-то около полуночи один из полицейских высказал мысль, что даже если я не вру и меня действительно наняли следить за Эдамсом и Хамбером (в чем лично он очень сомневается), это все равно не давало мне права убивать их.

– Хамбер жив, – сказал я.

– Пока.

У меня упало сердце. Не дай Бог, если еще и Хамбер…

– Так значит, ты ударил Эдамса тростью?

– Я же говорил – я ударил его шаром из зеленого стекла. Я держал его в левой руке и ударил изо всей силы. Я хотел не убить, а только оглушить! Но я ведь не левша… Поэтому мне было трудно рассчитать силу удара…

– Зачем же ты тогда бил левой рукой?

– Я уже объяснял.

– Объясни еще раз. Я объяснил.

– И после того, как тебе перебили правую руку, ты сел на мотоцикл и проехал десять миль до Дарема? За кого ты нас принимаешь?

– На пресс-папье есть отпечатки обеих моих рук. Правой рукой я метнул его в Хамбера, а левой ударил Эдамса. Проверьте!

– Теперь еще и отпечатки пальцев! – саркастически произнес один из них.

– А на телефоне вы найдете отпечатки левой руки – я пытался позвонить вам из конторы. И еще на кране в ванной… и на ключе, и на ручке двери – внутри и снаружи. Во всяком случае, они там были…

– Но на мотоцикле-то ты все же ехал.

– К тому времени онемение прошло.

– А сейчас?

– И сейчас тоже.

Один из полицейских подошел ко мне, взял меня за правое запястье и высоко поднял мою руку. Наручники дернулись и подняли вместе с правой рукой левую. Острой болью отдались ушибы. Полицейский отпустил мою руку. Наступила короткая пауза.

– Ему действительно больно, – нехотя признал кто-то.

– Прикидывается!

– Может быть…

Весь вечер они пили чай, но мне не предлагали. Правда, когда я попросил, мне тоже принесли чашку – но я с таким трудом смог поднять ее, что, пожалуй, не стоило и стараться.

Они вновь принялись за свое.

– Допустим, Эдамс и ударил тебя по руке, но он сделал это в порядке самозащиты – увидел, как ты бросил пресс-папье в своего хозяина, и понял, что следующим будет он. Он пытался отбиться.

– К этому моменту он уже разбил мне лоб и несколько раз сильно ударил, в том числе и по голове.

– По словам старшего конюха, большую часть побоев тебе нанесли вчера. Поэтому-то ты и вернулся. И напал на мистера Хамбера.

– Вчера Хамбер ударил меня два раза, и я вовсе не затаил на него злобу. Остальное – дело рук Эдамса, и произошло это уже сегодня. – Я вдруг вспомнил важную подробность. – Он сбил меня с ног, а потом снял с моей головы мотоциклетный шлем. На шлеме должны быть отпечатки его пальцев.

– Ну вот, опять отпечатки!

– Но ведь по ним все можно проверить!

– Давай начнем сначала. Разве можно верить такому сомнительному типу, как ты?

Дальше все было ясно. Сомнительный тип, рокер, бандит, угроза обществу… что там еще? Опять моя чертова внешность… В полном отчаянии я воззвал к их логике:

– Разве можно изображать мошенника, если выглядишь честным парнем?

– Ну, ты-то выглядишь стопроцентным мошенником, можешь не сомневаться! Как будто им и родился.