Дьявольский остров

Баронесса вышла в белом горностаевом полушубке. За ней следовал важный Микаэль. Он протянул каждому красноармейцу по свертку.

– Здесь селедка и хлеб. Сигареты. А вам, – барон Нурденшёльд обратился к Никанору, – моя жена положила сладкого лосося. Вам же понравилась рыба в варенье?

– О да, – смущенно проговорил Капитонов.

– Благодарствуем, – сказал Бронислав, – давай, держи, Микаэль, – краснофлотец протянул свою лапу напыщенному лакею.

Тот, перехватив усмешку своего господина, аккуратно пожал руку моряку.

– За крышу не беспокойся, – сказал Капитонов в запале, – ее делал я, а я – лучший кровельщик в Красноволжском колхозе.

– Посмотрим, – скептически сказал Микаэль. – До свидания.

Теперь тройкой соловых лошадей управляла сама баронесса. Она пустила лошадей рысью… И вдруг Бронислав зычным и довольно красивым голосом затянул:

– Поедем, красотка, кататься…

Баронесса и барон обернулись.

– О! – удивились они.

И Брониславу пришлось начать старинную русскую песню с самого начала:

– Окрасился месяц багрянцем, где волны бушуют у скал, поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал…

* * *

В лагере Капитонову и Вернидубу пришлось расстаться с большей частью сигарет, подаренных им бароном Нурденшёльдом. Они заплатили охране, чтобы те не сильно их шмонали. Солдаты прощупали пленников – не принесли ли они колюще-режущих предметов – и пропустили в барак. Ну а там еще отдали «дань» Пудовкину.

– Настоящий американский табак, – шепнул ему на ухо Бронислав.

Староста остался доволен. Ночью красный капитан ткнул Никанора в бок и прошептал:

– Что ты там у барона украл?

– Удобрение.

– Удобрение? А на хрена тебе удобрение сдалось? Будешь цветы в бараке выращивать? – пошутил Бронислав. – Ладно, а если серьезно?

– Серьезно говорю, удобрение. Аммиачная селитра.

– Ну и для чего она?

– Я знаю, как из нее сделать взрывчатку.

– Молоток, – похвалил его Бронислав.

– Вы что, не замудохались? – встрял в разговор Кривошапкин. – Я-то думал, что вы за день там вымотались, а вы не спите.

– Спи, салага. Не хотел идти работать. А мы зато глёггу глёггнули, – похвастался краснофлотец.

– Чего?

– Горячая шведская водка такая, с приправами. Вкуснота.

– Да ладно заливать. Водкой вас там поили…

– Хочешь, дыхну?

– Ну, дыхни.

От Бронислава на самом деле несло перегаром, разбавленным какими-то ароматами.

– Понял, салага?

– Да, повезло…

– А мне повезло вдвойне, – похвастался Бронислав.

– Это как? – удивился Данила.

– В меня баронесса втюрилась… Как увидела, так и влюбилась, – похвастался Вернидуб.

– Да не трынди ты.

– И представь, рядом стоит ее муж, барон, а она мне глазки строит.

– Красивая? – мечтательно спросил Кривошапкин.

– Очень. Рыжая-бесстыжая. Не девка, а огонь. Обнимешь такую – обожжет.

– Да хватит мне мозги крутить…

– Эй, Никанор, правда в меня баронесса втюхалась?

– Правда, – подтвердил Капитонов, он принял правила игры краснофлотца. – На свидание обещала пригласить и письма каждый день писать…

Все трое заржали, зажимая себе рты, чтобы не разбудить спящих красноармейцев.

– В следующий раз я пойду с вами, – пообещал Кривошапкин. – А то Валерьянка меня загонял…

– А форму вы достали? – уже совершенно серьезным голосом спросил Бронислав.

– Фельдшер списал несколько комплектов. Мы их спрятали в надежном месте, – сообщил Данила. – Еще заказали Макарию, чтобы он пошил вещмешки.

– О, за это тебе от меня сигаретка… Настоящая, американская.

Бронислав глянул на нары Шпильковского – Альберт Валерьянович спал глубоким сном.

– Что бы мы без Валерьянки делали… Давай спать. Отбой.

8

В понедельник в барак снова пришли охранники с бумажками. На сей раз они брали много военнопленных – работы хватило всем желающими, поэтому конфликтов не возникало. Хотя Кондратий и его дружки с самого утра обступили старосту, и тот вряд ли решился бы лишить их первой очереди.

Им досталась работа в коровнике, а на бумажке, которую Пудовкин протянул Брониславу, красовался якорь и цифра «три».

– Ищи себе третьего, и вперед, – сказал староста красному капитану, – только быстро!

– Найдем… Эй, Данила, давай с нами! – крикнул Бронислав через весь барак.

– Куда это? – спросил Кривошапкин.

– Туда же, куда и вчера, – бодро объяснил краснофлотец.

– Это к баронессе, да?

– А как же, – убедительно крякнул Капитонов.

– Собирайся резче, – Бронислав уже повернулся к Пудовкину, – есть третий.

Минут через сорок всей троице вручили тяжелые ломы и провели на борт белого сейнера с черной полосой по ватерлинии. За время стужи и вынужденного простоя его борта полностью обледенели.

Швед-рыбак показал, как надо отбивать лед, а потом знаками растолковал, что когда борта будут чистые, тогда и животы у красноармейцев будут полные. Он смешно погладил себя по брюху и отправился в домик на берегу, из трубы которого валил густой дым.

– Это что такое? – поднял брови Данила. – А где же барон и баронесса… И ваш хваленый глёгг?

– Вот расчистишь лед, и будет тебе глёгг. Не раньше, – буркнул Капитонов.

– Ну, бляха, шутковать решили, – надулся Кривошапкин.