Дьявольский остров

Теперь разведчик развернулся к Кондратию. Тот размашисто «заработал» кулаками, чтобы не подпустить Данилу к себе и по возможности провести удар в грудь или живот. Рядом с Кондратием встали с поднятыми кулаками еще трое его дружков.

Данила хорошо понимал, что силы неравны, поэтому он начал пятиться к «буржуйке» и вдруг резко подскочил к ней, выхватил раскаленную докрасна кочергу и начал махать ею перед четырьмя наступающими мужиками.

– Назад, а то всех порешу! – срывая голос, закричал Кривошапкин.

– Эй! Успокойтесь вы! – К Кривошапкину подбежал запыхавшийся староста, обхватил за плечи. – И вы отошли отсюда! Слышь, Кондратий? Или повторить?

– Мы, сука, с тобой еще посчитаемся, – прохрипел тот Даниле, весь багровый от ярости, – и своему мазутчику передай, что это и его касается.

– И Капитоше, – проговорил один из дружков Кондратия.

В это время входная дверь открылась, и в барак быстрым шагом вошли четверо охранников во главе с рыжебородым Йоханнесом. С ними рядом семенил Стайнкукер, который боязливо озирался по сторонам и жался к вооруженным «финским шведам».

Не обращая внимания на военнопленных, процессия прямиком направилась к нарам Шпильковского – рыжебородый прекрасно помнил, где они находились.

Альберт Валерьянович оторвался от книги. Лицо Йоханнеса было перекошено от злости. Он вырвал из рук военфельдшера книгу, бросил ее на соседние нары и что-то выкрикнул.

– Встаньте! – перевел Стайнкукер.

Шпильковский повиновался.

Один из охранников оттолкнул его дальше от нар. Другие принялись переворачивать матрас, заглядывать под деревянную кровать.

Вскоре в руках одного из охранников оказался финский китель, а у другого – штаны. Остальные охранники устроили шмон на соседних нарах – как раз на тех, где спали Данила, Бронислав и Никанор.

Рыжебородый взял финский китель, сжал его в кулаке левой руки, поднес к лицу фельдшера и снова заорал.

– Что это, – переводил Стайнкукер, – подготовка к побегу?

– Нет… – закачал головой Альберт Валерьянович.

– Нэт, – повторил это слово Йоханнес и свободной рукой влепил звонкую пощечину Шпильковскому.

Все находившиеся поблизости военнопленные обернулись.

– А что это? – говорил перепуганный Стайнкукер.

Своим видом он хотел показать, что он здесь только в качестве переводчика и никакого отношения к происходящему не имеет, мол, он вообще не в курсе, как начальство лагеря узнало обо всем этом.

Йоханнес что-то приказал, и Альберта Валерьяновича силой потащили из барака, не дав даже накинуть шинель и шапку.

Через несколько минут Альберт Валерьянович стоял перед комендантом лагеря в его кабинете. Йоханнес тряс перед собой конфискованной формой. Леннарт Хольмквист с очень озабоченным видом что-то проговорил.

– Комендант ждет ваших разъяснений, – сказал Стайнкукер.

– А какие могут быть разъяснения? – спокойным тоном произнес Альберт Валерьянович.

Он не утратил самообладания, даже когда разъяренный Йоханнес ударил его по щеке.

– Я принес эту форму в барак, чтобы починить. Посмотрите, вот здесь и здесь, – показал Альберт Валерьянович, – надо бы заштопать. Я хотел попросить, конечно, за дополнительный паек, чтобы кто-нибудь из красноармейцев это сделал…

Стайнкукер старательно все перевел. Лицо коменданта стало более приветливым.

– И попрошу впредь, – Шпильковский обратился к коменданту, – избавить меня от такого обращения… Или вообще, если это возможно, от общества этого человека, – глазами военфельдшер показал на рыжебородого.

Комендант только теперь обратил внимание на красную щеку Альберта Валерьяновича. Зная вспыльчивый характер Йоханнеса, он моментально все понял и что-то резкое произнес в адрес рыжебородого.

Тот, потупив глаза, буркнул в свое оправдание пару слов себе под нос.

– Йоханнес просит его извинить, – перевел Стайнкукер.

– Теперь я могу быть свободен? – вместо ответа спросил Шпильковский.

– Да-да, – ответил комендант. – И китель забирай. Как только починишь, или ваш мастер починит, мне лично покажешь, как его исправили. Возможно, в этом получится экономия.

Стайнкукер пересказал последние слова коменданта.

Тот кивнул двум охранникам, и они провели Альберта Валерьяновича назад в барак.

11

То, что произошло с военфельдшером, вызвало среди красноармейцев, по меньшей мере, недоумение и пересуды.

– Заворовался Валерьянка.

– Да, тут вора за версту видно, потому что вор вора не покрывает. Остров… Кто что украдет – даже если он начальство, – сразу же видать, – рассуждал сухонький человечек с блестящей лысиной.

– Интеллигент…

– Валерьянка хоть у басурманов украл, а у нас тоже крысы завелись, – сказал мужик, заросший щетиной по самые глаза, – поймаю, руки вырву!

– Ага, у Тимофея банку варенья увели, которую ему хозяин за работу дал, вот он и рассерчал, – выкрикнул кто-то из толпы.

Все заржали, потому что Тимофей с виду был похож на медведя, такой же криволапый, да и кличка у него была соответствующая – Топтыга.