Дьявольский поезд

Брасов оказался между Сциллой и Харибдой – если его не сожрет шестиглавое чудовище страсти, то поглотит вина за погубленную жизнь. В этом было нечто символическое. Ведь разрушенный землетрясением город Мессина, где он на свою беду встретил Франческу, стоял на берегу мессинского пролива – узкого прохода между носком итальянского сапога и мысом острова Сицилия, в древности охраняемого двумя жестокими монстрами.

Жорж понимал, что совершил ошибку, поддавшись своим чувствам. Он не ожидал от добропорядочной девицы подобного безумства. Мог ли он подумать, что опрометчивое письмо с любовным признанием произведет такой эффект? Мичман увлекся романтикой момента, пал жертвой необычной красоты Франчески, не учел силы ее южного темперамента. У него и в мыслях не было увезти барышню с собой, чтобы жениться на ней. Военный корабль – не место для похищенных красавиц.

Перед тем как «Цесаревич» взял курс на Балтику, граф тайно попрощался со спасенной девушкой и в свободные от службы мгновения предавался сладкой тоске по несбыточному. Разлука казалась невыносимой. Он страдал, но его страдания не шли в сравнение со страданиями Франчески.

Как она решилась на побег, на переезд в далекую и холодную Россию, не укладывалось у мичмана в голове. Девушка поставила его перед фактом, лишила выбора. Когда, утомленный любовными терзаниями, он смотрел в ее глаза, в сердце закрадывался страх. Черные зрачки Франчески предвещали беду…

Глава 18

Лариса крутилась перед зеркалом, примеряя купленное платье от Армани.

– Тебе нравится? – обернулась она к Ренату.

Он пожал плечами. Не хотелось огорчать ее, но платье выглядело обыкновенным. Простой крой, светлая ткань. Ничего особенного.

– Все-таки я не понимаю, за что они дерут такие бабки?

– Я тоже, – согласилась она. – Это брэнд, милый.

Ренат решил рассказать ей свой странный сон, но ждал подходящего случая. Самое удивительное, что он видел ситуацию не со стороны, а как бы изнутри.

– Знаешь, кем я побывал во сне? Мичманом Брасовым! Тем самым, который спас невесту молодого Саджино. Я ощутил себя в его шкуре. Забавно быть другим человеком: думать, как он… чувствовать то, что чувствовал он…

Лариса замерла.

– Значит, его фамилия Брасов?

– Если верить моему сну – да. Парень из обедневшего графского рода. Ни гроша за душой, семья в долгах… перспектив по службе никаких. А тут еще свалилась, как снег на голову, сицилийская невеста. Бедняга был в шоке. Но офицерская честь не позволила ему отправить девицу домой. Вероятно, сказался синдром спасителя. Ложное чувство ответственности за того, кому спас жизнь.

– Только синдром?

– Не совсем. Мичман влюбился в прекрасную Франческу, воспылал страстью, как выражались в то время. Он был не готов жениться, однако не удержался от интимных отношений.

– Еще бы! – усмехнулась Лариса. – На его месте ты бы поступил так же. Верно?

– Не отрицаю.

– Какая подлость! Барышня была невинна?

– Да. На Сицилии тогда царили строгие нравы. Правда, островитяне и сейчас отличаются от остальных итальянцев. Я поболтал с Антонио на эту тему. Он утверждает, что честь семьи и рода для сицилийцев не пустые слова. Даже кодекс Коза Ностры частично основан на укладе предков. Уважение к обычаям никто не отменял. Знаешь, как тут называют мафиози? «Люди чести»!

– Думаешь, хозяин нашей гостиницы связан с мафией?

– Антонио не может быть ее членом, потому что он не сицилиец по крови.

Ларису больше интересовал не Антонио, а мичман Брасов.

– Куда подевалась летопись францисканцев? – спросила она. – Тот свиток, который был в руках девушки?

– Брасов забрал его себе. По-моему, он знал латынь и пытался прочесть рукопись.

– Прочел?

– Этого я не понял. Мой сон внезапно прервался, и я не уверен, что будет продолжение.

– Должно быть! Настройся на Брасова и попытайся выяснить судьбу летописи. Почему она привлекла внимание Франчески? Неужели юные сицилийки только тем и занимались, что копались в древних манускриптах? Тем более накануне собственной свадьбы?

– Женское любопытство отпадает?

– Надо быть патологически любопытной, чтобы читать хроники средневековых монахов.

– Н-да… вряд ли сицилийских девушек учили латыни.

– Разве что ее отец был доктором, к примеру. Медицина издавна шла рука об руку с латынью.

– Я и забыл, что ты стоматолог, – засмеялся Ренат. – Вы тоже изучали латынь?

– А как же? Кстати, опиши мне Франческу. Она была хороша?

– Брасов недаром потерял голову. Представь себе жгучую брюнетку, тонкую, нервную, с точеными формами, нежной кожей и прелестным лицом. Они с Жоржем были красивой парой.

– Его звали Жорж, – кивнула Лариса. – То бишь Георгий. Бравый морской офицер…

– …блондин с внешностью архангела, – добавил Ренат. – Ты бы сама влюбилась.

– Ой, не знаю!

– Ладно, как насчет летописи? Что в этих чертовых записках могло привлечь молодую женщину на выданье?

– Саджино гордились своей коллекцией. Может, жених показывал пергаменты Франческе? В конце концов, собрание раритетов перешло бы ему по наследству.

– Боюсь, все и проще, и сложнее. Надо ехать в Рим!

– Выяснять подноготную сестер Саджино? Я имею в виду Терезу и Кармелу.