Дьявольский рай. Почти невинна

Танька стала так, чтобы я отражалась в темно-зеленых очках не только у папаши, но и у загорающего неподалеку Альхена. Играть предложила она, именно после того, как с фосфоресцирующими отпечатками на своей нимфетской коже прибежала ко мне из объятий Дьявола. Бросает мячик самыми безжалостными приемами – так, что я нахожусь в состоянии постоянного прыжка. Я очень старалась потянуть носочек и прогнуться в спинке. А проклятый кусок резины все норовил улететь за поле игры, куда-то в сторону тентов, и я, вертя задом, деловито ползала между лежаками, пока мячик все катился прочь от меня и замирал, заставляя и меня замирать в полуметре от неподвижной ноги Альхена, который, глядя будто бы куда-то вдаль, ни разу даже не наклонился, чтобы поднять его и коснуться лбом моей торчащей рыжей челки. С радостным воплем я хватала беглеца и неслась обратно, с приливом ярости бросаясь в игру.

Мы начинали считать очки. Тогда больше внимания волей-неволей перепадало синему предмету, который раньше был чем-то второстепенным во время обмена горячими взглядами сквозь четыре солнцезащитных стекла.

И когда я, наконец, не поймав разгоряченный мячик, нагнав его и швырнув, позволила себе из положения «упор сидя» глянуть в волшебное подтентовье, то…

Это было, как бы вам объяснить, похоже на какое-то моментальное замерзание, обморожение: вместо пышного костра там белели снежные горки, вместо кипящей жизни и страсти воцарилась гнетущая темнота и ни одного следа былого взаимопонимания. Когда я посмотрела в ту сторону, то вся магия, все звенящее волшебство, пойми, читатель, все самое прекрасное было разрушено убийственной сценой, развернувшейся перед моими все еще отражающими остатки отжившего пламени глазами.

Аналогов нет. Желтые, кажущиеся ненастоящими длинные волосы, колышущиеся на легком ветру, при особом преломлении рассеченного тентом света переходящие в золотистый солнечный луч. Стройное, гибкое, воздушно-утонченное тело, грациозная поступь, идеальное, нежно загоревшее личико классической славянской красавицы, что-то ироничное в очерке губ, что-то надменное в очерке светлых бровей. И взгляд, как луч Маяка, безучастно, не останавливаясь, пролетел по моей скрюченной фигуре. И Альхен, о, Альхен обнимает ее своей загорелой лапой, уже давным-давно не глядя на ниц лежащую Адору с упавшими на бетон очками. Мяч просвистел в сантиметре от моего уха и приземлился в лужу за моей спиной, обдав грязным теплым душем, и, по всей видимости, покатился в сторону перил, так как Танька завопила, тыча пальцем куда-то за меня. Я поймала мячик около самого края бетонной стены.

– На, Тань, я чего-то не хочу больше играть.

Рассекая искрящуюся волну, я нырнула на самое дно, перебирая пальцами едва различимые без маски камешки, стабилизируя свои разбушевавшиеся чувства. А когда вынырнула, то ничто не отягощало мое сознание, не заставляло думать о его взгляде. Это как не задумываешься, когда ставишь одну ногу впереди другой.

Как лунатик, пошла в беспапашкинские просторы, очутившись на скале над лифтовым козырьком в обществе Таньки. Оказывается, играем в карты.

– Слушай, а это что, Надя приехала?

Танька удивленно посмотрела на меня из-за веера карт.

– Нет. С чего ты взяла?

– А кто тогда вон та блондинка, с твоей мамой сейчас разговаривает?

– А, это Оксана, она приезжала сюда в прошлом августе. Нас тогда уже не было. Оставался только Саша. Я ее совсем не знаю.

– Ясно. – (Но не утешительно).

– А мы этой зимой в Питер ездили.

– Я была там в прошлом июле, – безучастно соврала я.

– У него там такая квартира! Знаешь, сколько ванных?

– Сколько?

– Две! А комнат пять!

– Что, переехал?

– Нет, он уже много лет там живет.

А это еще что? Значит, рассказы про скромный труд тренера кунг-фу и комнату в коммуналке на Лиговке – брехня?

– А где же он работает?

– В офисе. Знаешь, у них там видик стоит и столько мультиков всяких – я почти все пересмотрела. Там есть «Аладдин» и «Русалочка», и «Чип и Дейл».

– Я понимаю, что в офисе. А чем именно он там занимается?

Когда мы в очередной раз прогуливались с папашей по набережной в классическом молчании, мой напряженный взгляд под разными ракурсами сканировал гепардовскую спину – уж больно неуклюже согнувшись, он целовался со своим белокурым солнышком. Она лежала на животе на его красном полотенце и, изогнувшись, тянулась к нему, как прекрасный розовый с белым вьюнок.

В завершение этой главы напишу, что строго повелела себе вести тщательный учет всех своих имрайских похождений, если они, конечно, возникнут (в чем я уже начинала изрядно сомневаться). Во всяком случае, потрепанная, с исписанной обложкой тетрадочка в своем втором из сорока шести дней задиристо сообщает: «Ничего, я вам всем еще покажу!»

Tag Drei (день третий)

Приведу вам одну цитату: «…Маленькой Вирджинии еще не стукнуло четырнадцати, когда ею овладел Эдгар … Провели медовый месяц в Санкт-Петербурге, на западном побережье Флориды». Это такой вот непонятный ответ на мое «гадание по книжке».