Дьявольский рай. Почти невинна

А произошло вот что. Зинка хотела достать со шкафа какую-то вазу с прибереженными для ялтинской поездки деньжатами. Ее импровизированная лестница очень почему-то хотела навредничать и рухнула вместе с Зинкой, вазой и фарфоровой нимфой, которая на своих пыльных подпотолочных высотах заслоняла хрустальный сейф. После непродолжительных воплей девочку оставили сидеть на полу среди обломков и скомканных банкнот.

Папаша сказал, что я тоже должна остаться, чтобы составить ей компанию. Я не поняла. Я подошла к машине, прижимая к груди свой рюкзачок, Мирослава мило чмокнула меня в щечку и прямо перед носом оглушительно хлопнула дверцей.

И вот только тогда, да, именно тогда, глядя на рыдающую Зинку, до меня уже в полной мере дошло: они уехали, оставив меня тут. Меня и ее швырнули на произвол судьбы. Так глупо… так беспросветно глупо… Да, а потом я бросилась к себе в комнату, тщательно переварила содержимое предыдущих минут. Тогда, кажется, даже и не думала о свободе, просто знала, что меня не взяли, и за этим кроется что-то еще. А потом я уже пришла сюда.

– Уехали, гады… Уехали без нас! Я им этого никогда не прощу! – Зинка ныла, размазывая слезы по загорелым щекам.

Какое-то время мне казалось, что шум мотора еще не растворился в звоне знойного дня, а, напротив, безжалостно нарастает, неся передумавшее семейство к напакостившим отроковицам. И тогда я отчаянно роняла голову, некрасиво стукаясь лбом о зеркало, отвечавшее мне заунывным гонгом.

Еще несколько минут ушло на молчаливое созерцание друг друга. Зинка сжимала в мокром кулачке ногу нимфы, чье фарфоровое тело лежало во всех углах просторной гостиной. Голова смотрела на меня из-за колесика журнального столика. Если бы не она, то все было бы совсем иначе…

– Спасибо, ты молодец, – сказала я, опускаясь на колени рядом с девчонкой.

– А? – Зинка начала собирать осколки.

– Если бы не ты, мы бы поехали с ними.

– Да-а-а-а! – И она зарыдала, отвернувшись от меня, прикрывая лицо абрикосовым локтем.

– Значит, давай так: ты сейчас тут все приводишь в более или менее нормальный вид, надеваешь купальник и шагом марш на пляж. Стыдно ведь в такую погоду дома сидеть!

Какое-то время она смотрела на меня своими раскрасневшимися опухшими глазами и потом, не выдержав как будто утвердительной тишины, принялась опять рыдать:

– Какой пляж?! Скоты! Вонючки! Какой пляж?! Я не хочу к йогу! Не хочу!

– Иди в задницу со своим йогом! – (хотя я этого совсем не имела в виду). – Ты купаться хочешь? Ну, что теперь с ней делать?

– Иди!!!

Тут уж я разозлилась по-настоящему. Хлопнув дверью, я устремилась в нашу комнату и быстро надела серые шорты (довольно длинные для моего гардероба) и алую жлобскую майку с золотой акацией (знаете, турецкая такая, их в середине девяностых все носили). Довольно целомудренный вид, к тому же под шортами присутствовали пляжные трусики, а на живот съехала полосочка лифчика. Мне было лень это все с себя снимать. К тому же, если Аль-Альхен будет занят чем-то или кем-то, то мой приход приобретет самые невинные оттенки. Я просто иду окунуться.

С холодильника на меня дружески посмотрел ключ от Мироськиной квартиры. В мои обязанности входила передача оного ее мужу, который остался с Машкой на пляже и зайдет ко мне «часика через полтора». С усатым меня на море, разумеется, оставить не рискнули. Папаша, как всякий папаша, зятю не доверял.

– Буду до одиннадцати! И потом – английский! И на твоем месте я бы не стала кукситься, а занялась бы обустройством личной жизни!

Мне ответил лишь протяжный стон. Она, будем надеяться, не станет болтать… Впрочем, надо будет подумать и над этим…

Он возлежал на своем обычном месте, в благословенном одиночестве. Он не поворачивал головы и не проявлял какого-либо ко мне внимания, аж до тех пор, пока задыхающийся львенок не повалился на рядом стоящий лежак. И только сейчас, почти что с испугом, я заметила, что майку, еще на пляже, он надел наизнанку. Мне не верилось, что желание обладать Адорой было столь велико. Неужели он так мечтал об этом, что спешил навстречу счастью столь слепо?

– И свобода восторжествовала, – были мои первые слова.

Альхен тут же вежливо снял очки и посмотрел на меня с искренним удивлением.

– Я всех в Ялту сплавила, – сказал Сюрприз чуть тише и робко повел плечами.

Альхен сел, немного потянулся и смотрел на меня теперь с забавной симпатией. Хотя секундой позже мое сердце сжалось, когда я заметила, каким страшным блеском наполнились его дьявольские глаза. Я изобразила улыбку и исконно детское смущение.

– Так у тебя есть в распоряжении полдня? – Гепард придвинулся ко мне поближе.

Ни я, ни он не верили в смысл этих слов.

– Нет, меньше. Зинка плачет. Я обещала ей, что буду в одиннадцать, через полтора часа.

– А… – Он с каким-то странным видом посмотрел наверх, на смотровую площадку, с которой я каждый nach mittag проверяю его присутствие перед тем, как спуститься с папашей.

– Следят? Нет… нет, она не…

– Я не это имею в виду, – и снова «зырк» наверх.