Дьявольское биополе

— Мальчишка бросился снежком. Ослепла на нервной почве. И ни один врач не вылечил, а вылечил Мирон Яковлевич.

— Вес ясно, — буркнул я.

Мне захотелось спросить се: если одних лечит, то других пусть калечит? Если рассосал желвак, то пусть обирает старуху? Но я спросил другое, догадавшись:

— Там, в коридоре, еще?…

— И не одна.

Кивком головы я показал конусовидной на дверь и вышел вместе с ней. В передней сидело восемь женщин, нервно подавшихся ко мне.

— Все по поводу Смиритского?

— Да! — отрепетированно вскрикнули они.

— Исцеленные?

— Да!

— Попрошу ваши соображения изложить письменно и прислать на мое имя.

Я пошел к прокурору, подальше от этих нервных женщин.

Возможно, Смиритский их вылечил. Верующие и страждущие легко поддаются внушению. Я вспомнил историю, когда больные с высоким давлением были приглашены к модному целителю-экстрасенсу. У половины этих больных давление стало нормальным только от одного приглашения. Возможно, Смиритский исцелял. Но почему все эти травники, экстрасенсы и разные, как их зовут, нетрадиционные врачеватели источают душок наживы и мошенничества? Сколько подобных историй в моей памяти… Когда-нибудь я напишу о травнице Кузьминичне, темной старухе, врачующей в избе под городом; когда-нибудь я напишу о ней же, об Ариадне Кузьминичне, кандидате химических наук, живущей в моднейшей квартире высотного дома…

Я вошел в кабинет прокурора. Сперва меня удивило то обстоятельство, что он не вышел из-за стола и не пожал мне руку. Надо полагать, обиделся после нашего последнего разговора о равенстве. Затем удивил его отсутствующий вид, будто зашел в кабинет посторонний да и сел в прокурорское кресло. Будь у меня с ним иные отношения, я спросил бы, например, о его самочувствии и делах…

— Юрий Александрович, хочу задержать Смиритского и сделать у него обыск.

— Какой Смиритский…

Прокопов поднял на меня круглые глаза, но взгляда я не увидел — он, по-моему, скользнул мимо правого уха и ушел в потолок.

— Сергей Георгиевич, вас вызывает прокурор города.

— Когда?

— Сейчас, немедленно.

Я хотел попросить машину, но какая-то щепетильность удержала: черт с ним, доеду на троллейбусе.

28

Кабинет прокурора города удивлял своими большими и ненужными размерами; мне всегда казалось, что комната, где сидит человек, должна быть заполнена его телом, духом и мыслями. На это же помещение не хватит никакого тела и никаких мыслей. Впрочем, сказывалась моя привычка к махонькому кабинетику.

Я начал пересекать зал по ковровой дорожке спокойно, потому что у прокурора города могло быть с десяток поводов встретиться со мной: узнать детали какого-нибудь преступления из первых рук, поручить особо важное расследование, расспросить о старом деле, взять объяснение по поводу жалобы, послать в ответственную командировку… В конце концов, разве не может прокурор города пригласить районного следователя, проработавшего двадцать лет, и спросить, как он поживает и как его здоровье?

— Садитесь, — предложил прокурор голосом, не обещавшим вопроса о моем здоровье.

Перед серьезным разговором делается пауза, в которую я огляделся и увидел еще двух человек, скромно сидевших сбоку от стола. Первый, начальник следственного управления, был тут естествен. Меня удивил второй, Юрий Александрович Прокопов, и скорее всего не фактом присутствия, а скоростью передвижения. Как ему удалось меня опередить? Ну да, на машине. Почему же не прихватил?

— Сергей Георгиевич, — начал прокурор города каким-то бумажным голосом, — на вас поступила жалоба.

— Возможно, — согласился я, потому что привык к ним, как, например, к ложным показаниям.

— Гражданин Смиритский пришел в городскую прокуратуру с повинной, заявив, что он дал вам взятку.

Видимо, я улыбнулся, потому что всего ожидал от Мирона Яковлевича, но только не глупости. Обвинить следователя во взятке слишком примитивно: без доказательств не поверят.

— За что же дал?… Ерунда.

— За прекращение уголовного дела о краже бриллианта.

— Выходит, Смиритский признал кражу? — удивился я.

— Нет, но вынужден был откупиться от напрасных обвинений.

— Ерунда, — спокойно повторил я, будто Смиритский никогда бы себе не позволил сказать подобного.

Простоватое лицо прокурора города было слишком далеко от моих близоруких глаз — через широченный стол. Я не видел его движений, а только улавливал суровую неприступность. Вроде куска мрамора с еще неотваянными чертами.

— Тогда скажите, почему вы прекратили дело о бриллианте?

— Не имел достаточных доказательств.

— Сделали обыск, экспертизу?… — осведомленно спросил прокурор.

— Нет.

— Почему?

— Не счел нужным.

— Сергей Георгиевич прекратил на Смиритского еще одно дело, по обвинению в мошенничестве, — сказал вдруг Прокопов.

— Почему? — спросил прокурор города.

— Там были всего лишь гражданские правоотношения.

— Провели очные ставки, допросили сестру Смиритского?… — спросил он с отменным знанием деталей.

— Нет.

— Почему же?

— Гражданские правоотношения, — пробормотал я.

— Итак, — подвел итог прокурор города, — в отношении Смиритского вы прекратили два уголовных дела.