Дьявольское cвятилище

Кениг тяжело опустился на стул. Какое-то мгновение он с ужасом смотрел на мумию, обмотанную изолентой, — своего биологического отца.

Затем Кениг покачал головой:

— Ты сам во всем виноват, отец. Ты не слушал никого, включая меня, а теперь тебе пришел конец. Всему пришел конец.

В глазах Каммлера вспыхнул вызов и еще что-то, чего Нарова не ожидала: в них мелькнул триумф. Победа.

Каммлер не смог скрыть этот взгляд.

Но с чего бы Каммлеру чувствовать себя триумфатором? Разве что…

— Скажи, — обратилась Нарова к Кенигу, — мог ли он опередить нас?

Кениг пожал плечами:

— Я не знаю. Он привез меня сюда практически как заложника. На меня охотились, а он предложил нечто вроде убежища. Я не виновен ни в одном преступлении, но проклят из-за своего отца. Потому я и приехал сюда вместе с ним. Разве у меня был выбор? Он сказал, что поделится со мной новой мечтой, если я буду ему верен. И я играл эту роль. Какое-то время. Но, как только понял, что он на самом деле замышляет, сразу же попытался связаться с тобой.

Он бросил взгляд на отца.

— Он становился все более подозрительным. Параноиком. Он удалил меня из своего ближайшего окружения и, по сути, посадил под замок. Однако кое-что я знаю. Он готовил восемь устройств; восемь — священное число СС. И некоторые из них уже на пути к целям.

Нарова посмотрела на Каммлера. Его глаза едва не вылезли из орбит от бессильной ярости. По одному этому взгляду стало понятно, что он ей солгал, а его сын говорит правду.

— Значит, одно или несколько СЯУ уже достигли своих целей или приближаются к ним? — переспросила она. — Он ждал, пока на месте окажутся все восемь, чтобы взорвать их синхронно?

Кениг кивнул:

— Все прочие варианты бессмысленны.

— Нам известны его цели?

Кениг покачал головой:

— Он никогда не упоминал об этом. Однако кое-чем хвастался: говорил, что, если взять сорокакилограммовую бомбу и взорвать ее над атомной электростанцией, можно вызвать расплавление активной зоны реактора, что вызовет еще бóльшие разрушения.

Пока Кениг говорил, изо рта его отца, заклеенного тканевой изолентой, вырывались мучительные звуки. Нарова не сомневалась, что он пытается помешать сыну выдать семейные тайны Каммлеров. Слава богу, что Кениг — нормальный человек, в отличие от отца.

— Как он их доставил к целям? — спросила она.

— Не могу сказать. Однако почти все атомные электростанции расположены на побережье, поскольку для охлаждения им нужна вода. А ведь даже сорокакилограммовое устройство по своим размерам очень невелико. Ты можешь приплыть туда на личной яхте, встать на якорь неподалеку от берега и, дождавшись сигнала, запустить бомбу. Это странно, однако у большинства атомных станций нет даже запретной зоны. Просто идеальные цели.

Нарова обернулась к Каммлеру.

— Ты солгал мне, — начала она мягким шепотом. — Я предупреждала, что, если соврешь, все будет гораздо хуже. Теперь ты скажешь мне, куда отправил свои СЯУ и как их обезвредить.

Она придвинулась поближе.

— Следующая часть нашей беседы мне определенно понравится. И, поверь, ты ответишь на мои вопросы.

85

Каммлер глядел на Нарову сквозь свою маску из тканевой изоленты. Его глаза пылали ненавистью.

Нарова порылась в своем рюкзаке и вытащила оттуда маленькую аптечку. Достала из нее два шприца — те самые, которыми недавно угрожала Иссельхорсту, — и показала их Каммлеру.

— Два шприца, — объявила она. — В одном из них — хлорид суксаметония, паралитик. В другом — гидрохлорид налоксона, антиопиоид. Не стану утомлять тебя сложными научными подробностями. Скажу только, что первый — респираторный депрессант. Он останавливает дыхание. Полностью. Второй убирает этот эффект.

Она взглянула Каммлеру в глаза:

— Пробудешь слишком долго под действием первого — задохнешься. Насмерть. Не получишь содержимого второго шприца достаточно быстро — эффект будет необратимым. Но знаешь, что самое замечательное? Ты будешь оставаться в полном сознании и сможешь как следует прочувствовать, что означает умереть от удушья.

Она достала из ножен свой боевой нож, срезала с предплечья Каммлера достаточно изоленты, чтобы можно было наложить жгут, и стала искать подходящую вену.

— Я введу тебе сдвоенный катетер, который даст возможность вкачивать и химикат, и антидот. Я заставлю тебя переживать смерть снова и снова.

Нарова взяла нож и прорезала изоленту в том месте, где у Каммлера должен был быть рот. Она улыбнулась.

— Если не хочешь, чтобы я продолжала, пора начать говорить.

Она частично освободила от изоленты губы Каммлера. Он тут же яростно обрушился на сына:

— Ты всегда был маленьким коммунистическим говнюком! Худшим из предателей! — орал он, выплевывая сгустки крови. — Ты позоришь…

Нарова повторила свой коронный удар пистолетом по голове, и Каммлер снова оказался на полу. Почти рефлекторно Кениг потянулся, чтобы помочь своему отцу, однако Нарова его остановила.

Она схватила Каммлера за волосы.