Диббук. Мертвая ведьма

«Парень должен быть серьезным и думать о будущем, – щебетала она на ухо Янке, впрочем, достаточно громко, чтобы ее расслышали двое – Степа и Егор, извечные соперники». Егор оказался серьезнее. Как и Наташка, он планировал поступать в юридический и тем для разговоров у них было гораздо больше, чем с горячечным Степкой.

Размышления прервала мама:

– Степочка, – сказала она, смахнув пыль с письменного стола, – принеси мне пожалуйста зеркало, в коридоре на буфете лежит.

Степан чуть приподнял брови.

– Оно же битое, мам.

Мама пожала плечами.

– И что с того? Зеркал-то в доме нет больше, только это да в спальне. Вот обживемся, я новое закажу.

Степка молча вышел в коридор. Взгляд его задержался на банке с кровавым отпечатком. Интересно, что здесь произошло? Воображение тут же забурлило, предлагая очередную фантазию. Что, если у деда действительно была собака, но не простая, а, скажем пес-людоед… Нет, бред какой-то.

– Ну где ты там? – Крикнула мама.

Степка занес зеркало и водрузил на стол. Мама тут же погляделась в него, вынула с белокурых волос заколку-камелию и локоныводопадом рассыпались по плечам. Степан картинно закатил глаза – женщина. И тут же краем глаза заметил в зеркале странное отражение, из зазеркалья за ним следили жуткие глаза без зрачков…

Степка замер, шальная мысль пронеслась в голове, он стоял как раз за маминой спиной и попытался вновь взглянуть в отражение через ее плечо, но мама резко встала, заслонив собою зеркало. Никогда еще Степе не было так жутко. Коленки дрожали, ладони взмокли, как вор он метнулся вперед, к осколку и заглянул в него. Казалось, сердце не выдержит напряжения и лопнет, как воздушный шар с громким «БАХ!». Кровь стучала в висках, желудок скрутило в узели к горлу подступила тошнота. Он почти наверняка знал кого увидит, но все же оказался к этому неготов.

Отражение вылупилось на него круглыми испуганными глазами. Степка мешкомрухнул на стул и расхохотался. Ну Анька, ну молодец! Чуть с ума его не свела своими страшилками, любому Кингу фору даст!

В окно тихонько постучали.

Глава 5

Мама хлопотала на кухне, а они с Аней сидели в гостиной, присёрбывали чай и увлеченно беседовали.

– Кладбище домашних животных. – Ответил Степка.

– Не-е, – протянула Аня. – Я больше наших авторов люблю, они пишут колоритнее.

«Оно и видно. – Улыбнулся он про себя. – Вон какую легенду задвинула, хочешь-не хочешь испугаешься.»

– Вот ты Антонова читал? А Мастрюкову? – Продолжала Аня. – Как утром начнешь – на сутки из жизни выпадешь. Ходишь – читаешь, ешь – читаешь, уроки не сделаешь, прочтешь к полуночи и лежишь, как чебурашка, к каждому шороху прислушиваешься.

Степан рассмеялся. Забавная она девчонка, есть в ней что-то особенное.

– Я сейчас, – бросил Степка, повинуясь какому-то внутреннему порыву и выскочил из комнаты.

Впрочем, вернулся быстро – всего через несколько минут, прижимая к груди толстенный блокнот в кожаном переплете. Сел рядом, пролистал с деловым видом и выбрал рассказ, которым втайне гордился.

" Падальщик поселился в подполье. В ветхой лесной хижине было темно, сыро, уютно и пахло так восхитительно, по-домашнему – мокрицами, крысами, плесенью и тленом. Он редко выбирался наружу – ненавидел свет, хвойный воздух и пение птиц, до которых не добраться, не сцапать, но голод иногда гнал из нутра, заставлял искать полуразложившуюся падаль. Бывало, везло и он хватал добычу когтистыми ручонками и тащил в берлогу, но чаще приходилось таскаться за крупным хищником и всячески пугать, заставляя бросить поживу, выжидать, пока мясо приобретет характерный привкус гниения.

Зимой приходилось туго – плоть в морозы замерзала, становилась безвкусной, пресной… Весной – пировал. Сходили снега, оттаивали трупики мелких лесных животных – зайчат, бельчат, грызунов.

Так бы он и существовал, если бы однажды случай не привел в хижину странное двуногое существо. От существа нестерпимо разило смешанными удушливыми ароматами, оно портило мясо, грея его на огне и вдыхало горький дым из тонкой трубочки.

Падальщик наблюдал за существом через щель в полу и существо это чувствовало, нервно передергивало плечами, издавало странные звуки, то ли рык, то ли подвывание, чтобы заглушить топот ног, доносящийся из подполья. Существо догадывалось, что оно не одно, но по какой-то причине не уходило, пыталось подстроиться, сосуществовать.

Сперва такое соседство падальщику было противно, но потом он вдруг понял, что страх двуногого пришелся по вкусу и ухищрялся, как мог – выл, стонал, царапал стены, стучал, бахкал, в общем всячески изводил существо, наполняясь его ужасом, как комариха наполняет брюшко кровью.