Диббук с Градоначальницкой

— Да так, встретился с одним. — нехотя начал нэпман, но потом воодушевился. — Было это в Харькове. Выпили, разговорились. Он мне и рассказал, что в этом доме служил, когда хозяева в Париж решили рвануть. Да не все успели. Кто-то смог, а кого-то перебил отряд, ворвавшийся в дом. Бои тогда были страшные в городе. А перед отъездом они часть денег и драгоценностей в стене спрятали. Думали, что скоро вернутся, что революция ненадолго. Многие так тогда делали. В общем, клад этот в стене. Так и лежал до сих пор.

— Как страшно… Почему же он сам не забрал клад, ну, тот, кто тебе рассказал? — поежилась Кира.

— Попал под поезд, — покосившись на нее, коротко ответил нэпман.

— В этом доме наверняка умерло много людей. Он такой зловещий. — Кира разглядывала все вокруг.

— Да уж. Умирали, как во всех старых домах. Время такое.

Они вошли внутрь. Истлевшие половицы застонали под их весом. Нэпман провел Киру в одну из комнат первого этажа. Он тщательно занавесил окна и зажег керосиновую лампу — электричества в особняке не было.

На столе стояла небольшая дамская шкатулка из резного красного дерева.

— Открой, — скомандовал нэпман.

Киру просто ослепило сияние драгоценных камней! Они были прекрасны — жемчуг, золото, камни. Ярко блестели золотые перстни и браслеты. Только нэпман знал, что это была только часть клада — основные богатства он припрятал, не собираясь открывать все свои карты.

— Ну, что, — улыбнулся он, обращаясь к Кире, — теперь ты будешь со мной?

— Ну конечно! Я уже давно люблю тебя! Ты мой любимый! — она бросилась ему на шею, сжала в жарком объятии. Кира была выше его на полголовы. И раньше этот факт был для нее отвратительным. Но теперь, казалось, этого она вообще не заметила.

— Подожди, — отстранил ее нэпман. — Я хочу тебе сказать… признаться, вернее. Я женат. В Нижнем Новгороде живет моя жена и трое детей.

— Это ничего, — прошептала Кира. — Разве может это быть помехой истинной любви? Мне все равно! Я ведь люблю тебя.

При этом она подумала: «лживый старый козел!» «Шкура», — подумал нэпман.

Они вместе накрыли на стол. Нэпман достал припасы, оставшиеся со вчерашнего дня. На столе появилась копченая колбаса, балык, хорошее вино. Когда сели ужинать, Кира не могла себя сдержать: она ела с жадностью, буквально заглатывая огромные куски, и по-простонародному облизывала пальцы. Пили за настоящее и за будущее. Планы обоих были красочны, как радуга. И в этих планах у обоих точно не было друг друга.

Внезапно раздался резкий треск, как будто что-то стукнуло в раму окна. Кира вздрогнула, едва не уронив бокал с вином.

— Ветер, — попытался успокоить ее нэпман, — ветер бьет в старые рамы на втором этаже. Я уже слышал такое.

Но Кира уже чувствовала, что дом полон таинственных шорохов и звуков. Вслед за рамой раздался скрип половиц. Камин не горел, но вдруг ветер завыл в трубе. Казалось, сквозь стены можно было слышать, как бушует и свирепствует буйное море.

Ей стало не по себе. Все пугало ее в этом доме — от шорохов, скрипов и звуков, до глаз нэпмана, в которых она вдруг прочитала что-то очень неприятное. А что именно — сама себе не могла объяснить.

И тут раздался резкий стук — распахнулось окно. Ворвавшийся ветер едва не потушил лампу. К счастью, чадящий фитиль прикрывал стеклянный колпак. Нэпман поднялся, чтобы прикрыть окно. Задуло холодом, и в этот момент с настоящим грохотом распахнулась дверь, и в комнату ворвались вооруженные люди. Их было пятеро — четверо мужчин и молодая женщина, державшаяся позади остальных.

Мужчины моментально схватили нэпмана. Двое из них скрутили ему ноги и руки толстой пеньковой веревкой, бросили на стул. Омертвев от ужаса, Кира словно приросла к месту. Один из мужчин покрутил перед ее лицом пистолетом и почему-то прокричал:

— Сидеть!

Предупреждение было излишним — она и так сидела, никакая сила на свете не подняла бы Киру с места. Ей казалось, что от ужаса она теряет сознание.

Женщина, выдвинувшись из-за мужчин, неспешно пошла к столу, открыла шкатулку, ухмыльнулась при виде содержимого. И, резко захлопнув, бросила шкатулку в большую холщовую сумку, висевшую у нее на боку. Затем так же неспешно она повернулась к нэпману:

— Где остальное?

— Что?.. Ничего больше нет… Это все… — Язык нэпмана заплетался от страха, и вместо слов из его рта вырывалось противное блеянье. Бандиты заржали.

— Ты нас за фраеров держишь, шкурник? — ухмыльнулась женщина. — Повторяю второй раз и последний: где остальное?

— Христом Богом. вот как на ладони. больше и не было ничего! — застонал нэпман.

При всей трагичности ситуации Кира тем не менее присматривалась к женщине. Она была молода, черноволоса, с короткой стрижкой, с тонкими, какими- то благородными чертами лица. Можно сказать, что она была очень красива, даже несмотря на неестественную бледность, покрывавшую ее кожу как гипсовая маска. Глаза женщины были грустны, но время от времени в них вспыхивало пламя, напоминая алые отблески. Одета она была по-мужски — в кожанку и штаны, заправленные в кирзовые сапоги.

— Алмазная, что мы с ним панькаемся? — вдруг произнес кто-то из бандитов.