Диббук с Градоначальницкой

Алмазная! Кира вздрогнула. Проведя по кабакам полжизни, она не могла не знать о ней. Так звали знаменитую бандитку-налетчицу, чье имя гремело когда-то вместе с именем бандита Кагула. Но Кагула убили. Говорили, что и Алмазная умерла. Выходит, нет, жива.

— Подвесьте его, — в глазах женщины снова заплясал огонь.

Двое бандитов быстро сняли с крюка над столом керосиновую лампу, сдернули со стула нэпмана и, вывернув его руки назад, подвесили их на крюк. При этом нэпман вопил как резаный, не столько от боли, сколько от страха при виде этой импровизированной дыбы.

— Это кто написал? — Женщина швырнула ему в лицо какую-то записку. — Донос в ЧК на сожительницу, которая скрыла найденный клад от советского государства? Датированный завтрашним днем?

Нэпман вопил нечто нечленораздельное. Женщина обернулась к Кире:

— Дура ты. Подставить он тебя хотел с этими финтифлюшками. Опоить и бросить здесь. И снотворное наверняка припас. Завтра, когда сюда чекисты нагрянули бы, сам был бы уже далеко… А тебя в тюрьму. Дура ты, дура. Растягивайте, ребята!

Бандиты стали растягивать нэпмана на дыбе. Он кричал так, что эти крики могли поднять на ноги всю округу. Но дом стоял на отшибе. Наконец нэпман не выдержал, все сказал. Один из бандитов из трубы в старом, неработающем камине достал вторую часть клада — большой металлический сундук.

Женщина сожгла донос, а пепел бросила на пол.

— Уходи, — повернулась она к Кире, — никто тебя не тронет, если не будешь языком болтать. Слово Алмазной.

Кира рванула с места и побежала так, что у нее начало болеть в груди. Но, открывая трясущимися руками двери, она вдруг отчетливо и ясно услышала выстрел. И поняла, кто стрелял. Женщина… У нее был револьвер. Нэпмана больше не было. Но Кира не собиралась по нему плакать — все-таки она осталась в выигрыше. У нее был браслет, и она могла заложить его в ломбард.

Туча деловито вошел в гостиную и вдруг замер. Гостя, который ранним утром появился в его доме, о котором его предупредили, он ожидал увидеть меньше всего. Из роскошного кресла в не менее роскошной гостиной Тучи поднялся цадик — раввин центральной синагоги Одессы, в которой Туча не появлялся много, очень много лет.

Раввин был уже стар, но Туча все-таки узнал привычные черты лица, знакомые ему еще с детства. Лоб раввина прорезали глубокие морщины, длинная борода стала белоснежной, а спина — сутулой, но в глазах его по-прежнему светилась глубокая мудрость и понимание.

Туча замер, не в силах сдвинуться с места. На него тут же нахлынули воспоминания детства, и он снова увидел родное, но такое далекое лицо мамы… Услышал голос отца. В детстве, с отцом, — именно тогда он был в синагоге последний раз. Было это еще до поступления в гимназию, где Туча бросил всю свою религиозность, которую пытались привить ему родители.

Как и большинство предприимчивых молодых людей, он счел религию ненужным грузом, противным балластом, который при первой возможности нужно будет выбросить за борт. А потом. Потом Богу больше не было места в той жизни, в которой Туча оказался помимо собственной воли.

Он не вспоминал о синагоге долгие, долгие годы. И вот теперь строгое лицо правды посмотрело на него, подавив своей жестокой суровостью.

Родители Тучи давно умерли. В последние годы жизни они ничего не хотели знать о сыне, который вдруг стал одним из самых известных бандитов Одессы, правой рукой Мишки Япончика. Они ведь всегда были порядочны и честны. Для них Мишка Япончик был чем-то вроде многоголового дьявола, который мог прийти в каком-то кошмарном сне.

В последний путь Туча провожал родителей тайком. Да и был на их могиле всего два раза.

И вот теперь старый раввин, единственный свидетель его давно ушедшего детства, зачем-то пришел к нему.

— Ребе… — начал Туча дрожащим голосом и запнулся.

— Мир тебе, сын мой, — поклонился ребе, — ты уж прости за столь неожиданный визит.

— Это вы простите меня, ребе, что не ходил в синагогу, — вдруг выпалил Туча, чувствуя, как краска расплывается по его лицу, — простите меня, ребе.

Я денег пожертвую. Все, что нужно. Вы скажите только. Вы уж простите меня, — разнервничавшись, он забыл даже про привычный одесский язык, заговорил нормально.

— Не нужны мне твои деньги, — ребе печально покачал головой. — Разве сделали кого-то деньги счастливым? Нет, Изя, не за ними я к тебе пришел. А пришел я к тебе за помощью. В очень серьезном деле.

ГЛАВА 6

Разговор с раввином.

Сестра Тучи.

Выздоровление Тани.

Изольда Франц

Туча неловко переминался с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно под пристальным, чуть печальным взглядом раввина. Как и все настороженные, хитроумные, но достаточно организованные люди, он очень не любил сюрпризов, таких вот неожиданных появлений, от которых он не знал, чего ждать.

К тому же Туча давно порвал со средой, представитель которой так неожиданно вошел в его жизнь этим пасмурным утром, породив кучу странных мыслей и сомнений, к которым он не был готов.