Диббук с Градоначальницкой

— Вот ты за то мне и скажи, — хмуро, глухо отозвался Туча, подвигая кресло к Таниной кровати и грузно усаживаясь в него.

— Что стряслось? На тебе просто лица нет! — продолжала волноваться Таня.

— А у тебя? До тебя есть лицо? — переспросил Туча.

— Туча, ты о чем? — Таня не на шутку перепугалась. — Я не понимаю! Что произошло?

— Как ты так поступить за меня могла? Три подряд мокрухи! Три! Почему ты не сказала, шо хочешь до назад? — закричал Туча.

— Какие мокрухи?! — Голос Тани сел. — Что происходит? Туча! Говори!

— Французский бульвар — сука нэпман, за раз, — он начал загибать пальцы. — На Ришельевской поляк этот, швицер прикоцанный, — два. И этот гад, шо народ баламутил, с Житомира, до Ближних Мельницах, — три. Допустим, лады, они гуси жирные, позолоченные. Но зачем мочить?!

— Мочить? Там были налеты? А при чем тут я? — Таня уставилась на него, ничего не понимая.

— Тю! Та весь город гутарит, шо ты за то сделала! — воскликнул Туча. — Алмазная и Алмазная! — Тяжело вздохнув, он рассказал Тане все.

К концу его рассказа она сидела белая как мел.

— Туча, я не знаю, что сделать, чтобы ты мне поверил… Жизнью своей клянусь! Но это не я. Я ни при чем… Ты же знать должен. Ты сам понимаешь, от чего ты меня спас. Я смерти хотела. Да я и была там, совсем рядом со смертью. Ты меня из ее когтей вытащил. Неужели ты подумал, что я могу в такое вернуться?! Жизнью тебе клянусь — это не я.

— Да я и сам кумекал, шо не до того тебе, — признался Туча. — Не пойдешь ты в налет. Но город же гудит!..

— И людей мне не собрать, — продолжала, словно не слыша его, Таня. — Нет больше банды Кагула, ты знаешь. По другим прибились. За других людей работают, кто где. Да и не пойдут они за мной. Я потеряла в их глазах силу. Нет меня, совсем нету больше. За кем теперь идти?..

— Ты да. Я и сам за то знаю, — Туча кивнул. — Но как же так вышло, а?

— Кто-то действует под моим именем. Это единственное, что приходит мне в голову, — с печалью проговорила Таня. — Кто-то из марух решил заграбастать славу Алмазной. Марвихерши хреновы. Дуры деревенские! Кто-то сколотил себе народ да назвался мной. Вот тебе и вся правда.

— А ведь это плохо для тебя, — Туча с участием посмотрел на Таню. — За то тебя искать будут. И найдут, рано или поздно. А шо тогда? Никто ж не поверит, шо ты больше не при делах!

— Надо остановить эту тварь! — Таня сжала кулаки. — Надо показать, как воровать мое имя!

— А знаешь, я тут кое-что вспомнил, — прищурившись, Туча посмотрел на нее. — Слышал в детстве. Если у человека крадут имя, у него крадут и душу. Кто-то хочет украсть твою душу, Алмазная.

— Мою душу… Да я и так готова ее отдать, — с горечью сказала Таня, — нет души, Туча. Нет больше души. А вот жизнь — есть. И украсть свою жизнь я не дам.

— За что теперь делать? — вздохнул он.

— Прежде всего я тебе должна доказать, что я ни при чем!

— Да верю я тебе! Не за то речь. Верю, — сказал Туча, как припечатал. — Но по городу слухи страшные ходят. И этот, кстати, твой до меня прибежал.

— Кто прибежал? — не поняла Таня.

— Этот твой. Бывший князь. Он теперь до новой газеты работает, «Знамя коммунизма», — Туча засмеялся. — Писульки пишет, за криминал. И до него дошли слухи за то, что по городу злобствует банда Алмазной. Он до меня прибежал, в ресторан на Дерибасовской, как, мол, я допустил, как тебя не прижал! Страдает за тебя, видать, очень. Боится, шо тебя прихлопнут. Уже и приказ вышел — стрелять на поражение.

— Вот и здорово! — мрачно сказала Таня. — Пусть эту суку прихлопнут!

— Пусть, — согласился Туча. — Но до того может и не дойти. Если, окромя стрельбы, по облавам устроят да такой гембель по городу развесят, шо мама не горюй! А под облаву, ты сама знаешь, любой шви- цер задохлый может попасться! И такого навесят!

— Это я знаю. Странно, что Сосновский до тебя прибежал. Не думала, — усмехнулась Таня.

— А знаешь, шо я скажу… Когда так за человека взводятся та горло рвут, значит, совсем не байдужий, ну вот ни в капельку! Либо втюрился, либо не растюрился. За третьего — нет. Так шо до тебя по-прежнему у этого швицера интерес имеется! Вот зацепился за тебя, шо твой конь в пальте!

— Брось, Туча. Какой там интерес! — махнула рукой Таня. — Не до того мне сейчас! Тут такое на голову зашкандобилось, аж гланды чуть не вылетели! — вдруг выдала она.

И Туча рассмеялся, мрачные краски исчезли с его лица. Таня вздохнула с облегчением. Ей было приятно, что друг поверил в ее невиновность. Но сама ситуация внушала серьезные опасения.

Успокоившись, Туча ушел, а Таня вдруг похолодела от следующей мысли: что, если раввин подозревал в похищении меноры именно ее? Что, если он уже знал о страшных налетах Алмазной по городу? И решил, что виновата она, Таня?