Дидро

Он говорит что-то вроде того, что о вознаграждении они всегда успеют договориться. Трудно пока себе представить, какая потребуется работа. Зато бесспорно, что он не справится с ней один. Нужен соредактор, который лучше его знал бы точные науки и разделил бы с ним весь труд.

Кто знает, имел ли он уже в виду Даламбера, назвал ли его уже тогда Лебретону или сделал это только потом?

Как будто бы под нажимом издателя он назначил все-таки цифру своего редакторского гонорара — сто ливров ежемесячно. Если это так, сумма не может не показаться очень скромной. Но ведь тогда Дидро очень нуждался. Не от большого достатка Анна Туанета, отправляя мужа в кафе, довольствовалась черствым хлебом вместо обеда.

Опять-таки точно не установлено, ходил ли Дидро к Дагессо, — это его покровительство спасло Лебретона от тюрьмы, — чтобы заручиться рекомендацией старика до того, как побывал у издателя, или после того, добиваясь только его поддержки для «Энциклопедии». Но, так или иначе, у историка Франции Мишле мы находим описание этой встречи — он придерживался первой версии. У престарелого ученого, несмотря на некоторые жалкие и дурные свойства характера, были также две возвышенные черты — склонность к реформе законодательства и настоятельное влечение к всеобщности, то есть нечто похожее на энциклопедическое настроение ума. Однажды пришел к нему молодой человек, живущий литературной работой (затем следует такая характеристика книг Дидро, что нам лучше ее опустить, оставив все нелестные эпитеты на совести Мишле. — А. А.). Однако этот пришелец с неблагонадежной репутацией совершил чудо. С удивлением слушал старый мудрец, как молодой человек развивал гигантский план такой книги, которая должна заключать в себе все книги. В его устах наука превращалась в свет и пламень. Это было более, чем изустное изложение, — это было творчество. Он как будто сам создал эти науки и продолжал создавать их, дополняя их, расширяя, как бы вкладывая в них новую жизнь.

Впечатление, которое он произвел на старика, было неотразимо.

Дагессо превзошел самого себя, забыл свои преклонные года, заразился идеей гения и сделался в эту минуту велик чужим величием. Он уверовал в молодого человека и стал покровителем «Энциклопедии».

В этом описании дан как бы экстракт разговора. На самом деле, по другим свидетельствам, все было много сложнее.

Прежде всего Дагессо не мог не усомниться, — как это один человек за отпущенную ему богом коротенькую жизнь собирается узнать и развить всеобщую систему природы, в то время как французские академики шестьдесят лет работали над простым «Словарем», прежде чем выпустить его первое издание.

Стремительный ум Дидро приготовил уже ответ на это возражение: «Энциклопедия» должна быть произведением не только ученых. Французская академия может охватить только языки и обычаи. Что может охватить Академия надписей и литературы, кроме истории древней и новой, хронологии, географии, литературы? Сорбонна — кроме теологии, истории религий и суеверий? Академия наук — кроме математики, естественной истории, физики, химии, медицины, анатомии? Академия хирургии — кроме искусства операций? Академия художеств — кроме живописи, гравюры, рисунка, скульптуры? Университет — кроме гуманитарных наук, педагогики, юриспруденции? А какое множество еще и других предметов должно составить содержание «Энциклопедии»!

Об этом остальном должны написать литераторы и артисты. Каждый из них свяжет свои пристрастия с интересами человеческого рода.

Дагессо не совсем понимает, зачем это нужно.

Дидро объясняет, что не существует еще такого общества, которое объединяло бы все знания, и задуманный труд не удастся, если его не создать. Но зато создать такое общество можно за несколько часов, в него охотно войдут все, для кого главное — любовь к человечеству.

А эта любовь самая возвышенная, воодушевляющая души самые благородные.

Нетрудно себе представить, что Дагессо посулил Дидро официальную поддержку короля и что тот от нее отказался: если правительство вмешается, из их начинания решительно ничего не выйдет. Король не может ни создать, ни скрепить подобное общество литераторов, а только его разрушить.

Дидро еще не знал, как будет распределена работа, но принципы «Энциклопедии» ему были ясны. Он сказал Дагессо то же, что Лебретону. Ни в коем случае это не будет перевод Чамберса: статьи англичанина как нельзя более добросовестны, но пусты.

Как ни был ошеломлен Дагессо всем, что он услышал, как ни устал от этого разговора, старик не мог не обеспокоиться. Что он слышит? От добропорядочного Чамберса ничего не останется? И потом Дидро слишком много говорил о человеке, отведя ему в «Энциклопедии» господствующее место и утверждая, что точно так обстоит дело в действительности… А где же место бога в этом труде?