Диего Марадона. Автобиография

Дело в том, что мы обустроились там раньше всех и начали проживать чемпионат мира, как никто другой. Мы жили в комнате № 6 с Педрито Паскулли, сегодня я бы попросил десятую. Комната была, как все остальные: две койки, кирпичные стены… Сначала они пустовали, но потом мы начали развешивать фотографии. Чего там только не было: от Девы Марии до Валерии Линч.

Клаусен с Бурру, которые познакомились в «Индепендьенте». Нери и Эль Баско. Эль Боча и Эль Гринго, оба из Эль Рохо. Эль Бичи с Кучуффо, он был настоящим гигантом, этот кордобец, и радовался чемпионату мира как ребенок, после того несчастья, что с ним произошло. Гарре с Селадой – не просто вратарем, а вратарищем, который был там как свой, потому что играл в Мексике. Эль Чино Тапия с Эль Негрито Энрике. Чудак Ислас – очень молодой, но с характером – с Чечо.

Мосчелла, Рубен Мосчелла, который занимался всеми административными вопросами, делил комнату с Молиной, одним из массажистов. Говорю «одним из», потому что я привез Кармандо. Сальваторе расположился в невероятной комнате: с Роберто Мариани, помощником Билардо, Синьорини и Лоренцо ди Лоренци, более известным как Чудак Галиндес. Боже, вот это была комната! Они спали так близко, что даже сны видели одинаковые!

Галиндес, который тоже являлся массажистом и вообще делал все подряд, поскольку работал с инвентарем и был шутом группы, в конце каждого дня жутко уставал. Мы видели, что ночью он шел в комнату, бросался на кровать, словно в бассейн, и падал замертво. Однажды мы ослабили крепления ножек его кровати и ждали, столпившись у окошка его комнаты, когда наконец Галиндес пойдет спать. Сработало: он бросился на кровать и… бум! – матрас с грохотом упал на пол. Когда Галиндес увидел, как мы все шпионили за ним, он готов был нас убить. И это было не единственное, что мы делали: мы не только говорили все друг другу в лицо, но и доставали друг друга, как мальчишки. Ведь кроме тренировок там других занятий особо-то не было. Мобильных еще не существовало, вспомни этот скандал с Пассареллой из-за единственной телефонной линии на базе.

Много времени мы посвящали чтению спортивных мексиканских газет: Esto, Ovaciones, La Afición, El Gráfico и ждали, когда придет El Gráfico из Аргентины. Какие там компьютеры! Ничего подобного не было. Первым всегда вставал Троббиани: в полвосьмого утра он ходил кругами по полю. Мне очень нравилось пить мате в комнате, где хранился инвентарь, с Тито Бенросом и Чудаком Галиндесом. В инвентарной пахло футболом: ребята работали как звери, приходили на поле на четыре часа раньше и уходили на четыре часа позже.

Диета? Паста от Кармандо и жареное мясо от моего отца

Как я уже неоднократно говорил, я был против нахождения на базе. Но та база меня не изнуряла, поскольку на ней мы сделали многое из того, что нам хотелось. Мы съездили в Колумбию и вернулись раньше, потому что хотели быть там, где ощущалась настоящая высота. Помимо историй с комнатами, мне очень нравились поля. Земельный участок был огромным, около четырех гектаров, а вокруг лес. Он находился далеко от центра, минутах в 40, и в пяти минутах от стадиона «Ацтека». Просто шикарно. По правде говоря, мы привыкали ко всему, и то место в итоге стало нашим домом. Свободный вход был у левши Лопеса, моего тренера из «Архентинос», который управлял базой. Великий человек, всегда открытый для решения любого вопроса.

Билардо иногда устраивал матчи против местных и молодежных команд. Это было опасно, потому что там ребята шли напролом. Но мы желали тренироваться, бегать, привыкать к высоте. Мы хотели этих тренировок, чтобы раздышаться. Сердце выпрыгивало из груди, а нам требовалось, чтобы оно выпрыгивало еще сильнее, чтобы, когда придет время играть в полдень, мы не чувствовали подобного. Ко мне подходил Чечо и говорил:

– Не могу больше, не могу…

– Я тоже не могу, но давай, давай, побежали…

Мы брались под руку и подталкивали друг друга.

– Хватит, Марадона, хватит, – говорил он.

А я отвечал:

– Давай, давай, давай, Чечо, мы можем. Давай.

Мне жутко хотелось продолжать. Но Билардо не давал нам тренироваться, просил нас остановиться. Иногда он организовывал такие матчи в полдень и потом тренировку вечером. Но единственное, чего он желал, так это чтобы мы отдыхали. А я ничего не хотел слышать: это было одно из самых серьезных наших различий.

Однажды я сказал Тито Бенросу:

– Дай мне мяч, мы идем играть.

– Но, Диего, я не могу. Билардо меня убьет.

– Дай мне мяч и перестань выпендриваться, а то я сам тебя убью.

Я бы, конечно, никогда не убил Тито, он был гением, но вот Билардо его держал на коротком поводке. Он дал мне мяч, и через некоторое время нас, вместе с Тито, было уже несколько, и мы разыгрывали передачи на лугу в глубине, позади футбольных полей.

Часто я останавливал Эчеваррию: