Диего Марадона. Автобиография

Я не знал, и мне это было неинтересно, являлась ли история с Билардо капризом или чем-то еще, но мы всегда уважали слова тренера. Я задавался вопросом: «Почему тогда все должно поменяться?» Даниэлю уже из-за того, что он был в команде и знал, что будет там делать, не нужно было, чтобы Билардо сказал: «Ты в основном составе». Он всегда был в основном составе. Я знаю только то, что говорил тогда Билардо: «Место капитана – несущественная проблема. Я начал все с нуля, не обращая внимания на то, что произошло раньше… И посчитал, что, начиная с отборочных игр, Марадона должен быть капитаном. Сейчас этот человек символизирует Сборную на международном уровне. Не знаю, из-за чего Пассарелла злится».

А очень хитрые слова Пассареллы делу особо не помогали: «Билардо сказал мне, что, по его мнению, Марадона должен быть капитаном, и я это знал. Я ответил, что соглашаюсь с его решением, так как он тренер и в данном вопросе последнее слово за ним».

Я прекрасно понимал, насколько нам было важно объединиться и не распадаться. Пассарелла нас донимал, и я не собирался позволять ему делать это и дальше. Мы не могли продолжать с меноттизмом и билардизмом. Я тогда очень злился, мы готовы были поубивать друг друга. И я обладал авторитетом для того, чтобы говорить. Я вылетел с чемпионата 1978 года, но до сих пор считаю, что я должен был участвовать (не стану называть имен, но я знаю, кто должен был вылететь, имелось три кандидата), и в 1982 году я собирался вернуть место капитана, которое Менотти дал мне в молодежной команде в 1979‑м. То есть у Тощего имелся авторитет, и я был и буду благодарен ему всю жизнь за то, что он сделал ради меня.

Во время всей этой неразберихи мне пришлось столкнуться с Пассареллой на поле во Флоренции, 13 октября 1985 года: «Наполи» против «Фиорентины». Итальянские газеты целую неделю без остановки говорили о дуэли, борьбе, устроили настоящий цирк. Итальянская спортивная газета вышла с заголовком: «Даниэль, помни, теперь я – твой капитан». Ничего так заголовочек.

На самом деле они спросили меня, говорил ли я с Пассареллой на эту тему. «Нет, мы же взрослые люди, нужно понимать. Нет необходимости говорить. Даниэль – умный тип, тем более нигде не сказано, что капитаном нужно быть всю жизнь», – отвечал я. Да, в моих словах была уловка, но Пассарелла предпочел увильнуть с ответом: «Я предпочитаю не комментировать, потому что на данный момент я не отношусь к сборной».

В итоге мы сыграли вничью со счетом 0:0, пожали друг другу руки, и я сказал то, что действительно думал на тот момент: Пассарелла являлся необсуждаемым членом основного состава. Этого было достаточно, что они еще хотели? Но история продолжалась и продолжалась.

Я действительно всегда очень уважал Пассареллу как игрока. Но когда меня назначили капитаном, он даже не подошел поприветствовать, поздравить меня. Это было первое, что меня удивило. «Он, наверное, разозлился», – подумал я. И с тех пор наши отношения ухудшились.

Хорошо было рассказать об этом, потому что после этого мы много говорили с Вальдано, и он даже сильно привязался ко мне. Вопрос Пассареллы был закрыт. Не хватало еще нескольких глупостей, чтобы закрыть его окончательно, на ключ. Но это должно было произойти уже на базе в Мексике.

Мексиканские сомбреро

Когда редакция El Gráfico захотела поместить нашу знаменитую фотографию в мексиканских сомбреро на обложку журнала, я уже чувствовал себя абсолютным капитаном, а Пассарелла был разбит. Я все равно хотел ее сделать, как капитан: «Не пришел поздравить меня? Хорошо, сейчас я брошу повязку тебе в лицо. Смотри, лента у меня на левой руке». Для меня это была жизнь, потому что капитан сражался за награды, вел группу, говорил «Преподу», чтобы он обратил внимание на те или иные вещи. Лидерство было определено с первого дня, но дело приняло другой оборот. Не отрицаю, в свое время он являлся для меня ориентиром. Как же иначе, если Пассарелле было 33, а мне едва исполнилось 25? Как я мог не уважать его после всего, что он сделал? Но если я тебя уважаю, уважай и ты меня. Уважай меня! А это ему стоило очень больших усилий.

Я хотел серьезную команду, поскольку приближалось нечто грандиозное. Мы формировали команду, нашу команду.

Как только принесли сумки с сомбреро, я заглянул в них первым… Себе я выбрал шляпу с полоской горчичного цвета, которая напоминала желтую полоску футболки «Боки». А ему я дал бордовую: «Это цвет «Ривера», надень ты ее», – сказал я ему. Я старался разрядить обстановку, но он был заметно напряжен. Ему вообще не нравилось, что нас ставили на один уровень. Журналисты спрашивали у Пассареллы, почему ему не гарантировали место в основном составе, как мне. Если поискать в архивах, обязательно встретится что-то подобное. Он был важной птицей, а на меня пока еще косо посматривали.