Диета для Дракулы

– Да вы с ума сошли, какие пытки?! А говорить они просто не могут, потому что наш милый доктор воткнул в них скальпели. Короче, повредил им обоим горло, если так понятнее. Так что вообще разговаривать преступники смогут только после операции.

– Ну, подождем… пару дней… – ответила Роза. И, как оказалось, опять попала пальцем в небо.

– Пару дней? Да вы точно ничего не понимаете! Они потом три месяца будут молчать, причем по медицинским показаниям. Скажут хоть слово и – ага! Связки оборвутся, голос не восстановится. Вы, Кирилл Лаврикович, словно специально вредили вместо помощи следствию.

– Не специально, – заверил весьма присмиревший доктор.

Майор милиции внимательно посмотрел на Розу.

– А вот когда я вас тут увидел, то сразу заподозрил что-то неладное… Ведь предупреждал, чтобы вы никуда больше не влезали! Все-таки есть у меня чутье, так и думал, что не последний раз встречаемся.

– А я-то тут при чем? Я – жертва! Пошла сдавать анализы, меня чуть не убили, а вы меня в чем-то обвиняете?

– Да не обвиняю вовсе. Я, если честно, в шоке. У нас в городе такое преступление в первый раз.

– Всегда что-то бывает впервые…

– Но вас, доктор, я возьму на заметку! – проникновенно посмотрел на Кирилла Лавриковича майор милиции.

Последний, услышав его слова, на какое-то время даже перестал кивать. И Роза хотела было закричать: «Аллилуйя! Он излечился! Это произошло!» Но тут токсиколог снова закивал, и Розалинда выдохнула набранный в легкие воздух и расслабилась.

Утром Роза вошла в свой кабинет в санатории «Плаза» и сразу же направилась к окну, чтобы впустить в помещение струю чистого воздуха.

По несвежему полу она поняла, что кабинет не мыли. Доктор Снегирева повесила плащ в шкаф, надела на тонкое трикотажное платье ярко-фиолетового цвета белый халат и села за стол, смахнув пыль и какие-то крошки.

«Что тут вообще происходило? Почему кругом такая грязь?» – подумала она и открыла журнал учета приема пациентов.

Болела голова. Роза очень плохо спала и вообще не понимала, что с ней происходит в последнее время. Ее душевное состояние находилось как бы в свободном полете. Словно из-под артиста цирка, балансирующего на цилиндрах, внезапно выбили один из них, и вот он в сотую долю секунды должен решить, оставшись вне равновесия, без точки опоры, падать или попытаться закрепиться на оставшейся конструкции?

В кабинет постучали.

– Можно?

Розалинда мельком бросила взгляд на часы. «Без пяти девять. Прием с девяти, но уже кто-то ломится. И если я сейчас скажу, чтобы подождали, через пять минут посетитель зайдет уже с недовольным лицом. Первый контакт окажется негативным, а ведь это – первый пациент, начало приема. И день явно будет испорчен. Господи, я что, стала такая суеверная?»

– Войдите! – вздохнув, произнесла доктор Снегирева, тем более что заняться в оставшиеся пять минут ей было нечем.

В кабинет вошла сгорбленная старая женщина. Бросив на нее мимолетный взгляд, Роза поняла, что ей не повезло. Такая категория пациентов самая тяжелая и сложная. Пожилые люди плохо слышали, плохо понимали и вынимали душу своей дотошностью.

– Проходите, садитесь. Давайте с вами познакомимся, – громко произнесла Роза.

Бабушка преодолела очень длинный для нее путь от двери до стола с трудом и буквально со скрипом наконец опустилась на стул.

– Здравствуйте, уважаемая докториха, – проскрипела старушка.

«Докториха? Очень интересное прозвище», – усмехнулась про себя Роза.

– Меня зовут Розалинда Романовна, и я буду вашим лечащим врачом.

– А? Вот и хорошо, дочка. Меня-то зовут Софья Львовна…

– Очень приятно. У вас есть медицинская книжка?

– Нет. А что это такое? Ой, дочка, а что ж мне теперь делать?

– Вы только не волнуйтесь, Софья Львовна, я вам сейчас все оформлю сама.

– Да уж оформите, деточка, а то я, старая дура, что-то растерялась совсем. У меня сыновья-то собрались и спрашивают, что, мол, тебе, мать, подарить на день рождения? А я им: не знаю, мои козлятки… Знаете, это как в сказке: «Козлятушки, ребятушки, ваша мать пришла, молочка принесла…» Так вот они решили, что теперь их очередь молочко носить.

– Правильно решили.

Розалинда находилась в двойственном положении. С одной стороны, по правилам хорошего тона она должна была поддержать беседу со старой женщиной. С другой стороны, это было чревато последствиями: ведь старых, словоохотливых людей стоит только поощрить ненароком – и конца и края не будет их повествованию. Многие старики приходят к врачу, чтобы не только подробно рассказать о своих болячках, но и вообще пообщаться, как говорят, за жизнь. Поэтому надо очень четко чувствовать грань между вежливостью и профессиональным долгом.

– Вот они и купили мне путевку, прислали сюда. Лечись, мать, отдыхай!

– Хорошие сыновья у вас, – сдержалась, чтобы не зевнуть, Розалинда.

– Оболтусы! Столько крови выпили! Помню, когда старший женился во второй раз…

– Софья Львовна, скажите, сколько вам лет? – прервала ее Роза.

– Мне-то? Так семьдесят седьмой годок идет. У меня двое сыновей и четыре внука. И ни одной внучки! Представляете?

– Не повезло, – ответила Роза, потирая машинально виски.