– Почему не повезло? Почему так говоришь? Мальчики – самое сладкое для женщины! – возмутилась вдруг бабка.
– Простите… Я просто подумала, что вы хотели хоть одну дочку или внучку, – начала извиняться Розалинда.
– Да никогда! Я так горда своим мужским и крепким родом! – крякнула бабка.
Одета она была в длинное темное платье, больше подчеркивающее, чем скрывающее все неровности ее фигуры, и в цветную парчовую жилетку. Сверху на плечах еще висел разноцветный платок с бахромой. На ногах – удобные туфли без каблуков. Бледное морщинистое лицо, подведенные «бабочкой» губы, подслеповатые глаза.
– Хорошо. А что вас беспокоит? – спросила Розалинда, чувствуя невероятную духоту и сухость во рту.
– Ой, дорогая моя девочка! – закатила глаза Софья Львовна. – Да я старый, больной человек, чего только у меня не болит…
– Вот тут, пожалуйста, поподробнее. Начнем с сердца, – направила пациентку в нужное русло доктор.
– Да сердце у меня – как мотор. Правда, залатанный, – ответила старушка, разваливаясь на стуле и явно настраиваясь на длительную беседу.
– Что это означает? – спросила Роза.
– Вот когда я ходила беременная своим младшеньким, тогда впервые и стала отмечать боли в сердце. Такие, знаете, перебои. А вот когда Сереженька родился, я и поняла…
– Софья Львовна, извините, пожалуйста, но должна вас огорчить: у меня нет времени на долгие разговоры. Мы с вами должны быстро определить главное.
Глаза бабульки мгновенно наполнились слезами, словно кран дал протечку. Вот этого Роза вообще терпеть не могла!
– Софья Львовна…
– Не надо! Вот этого не надо! Черствые люди! Я-то думала, что пришла к доктору…
– Вы и пришли к нему…
– Нет, так не терапевт говорит, а патологоанатом! Определить главное… Вся моя жизнь – главное! Хм, история болезни… Как вы можете ставить диагноз, не понимая, каким образом человек заработал груз болезней, как он несет свой рюкзачок диагнозов? – Бабулька частила со слезами в голосе.
– Но сейчас придут другие пациенты, другие люди, и я должна им тоже уделить внимание, на что необходимо время, – начала оправдываться Роза.
– Да какое время? Для вас же люди – ничто и никто! Винтики… Шурупчики… Лучше одного выслушать, разобраться и вылечить, чем прогнать через кабинет толпу для галочки в вашем журнале и никому толком не помочь!
Так как слезы уже ручьем текли по морщинистому лицу старушки, Розалинда, изрядно разнервничавшись, достала из верхнего ящика носовой платок и протянула посетительнице:
– Успокойтесь! Я выслушаю вас…
Старушка вцепилась в платочек старческой сморщенной ручкой и замерла.
– Вы издеваетесь надо мной?
– Что? – не поняла Розалинда.
– Что вы мне даете?! Думаете, я старая, ничего не вижу?! Вот ужас-то? Вы же мне в лицо трусы суете! – Голос старушки сорвался прямо-таки на крик.
Розалинда оторопела и даже вспотела от ужаса и неловкости положения. Но ее пациентка и в самом деле держала в руках… трусики ярко-красного цвета с бантиками по бокам.
– О господи… Извините! Я не знаю, откуда они взялись, здесь всегда лежал носовой платок. А сейчас… Это не мои, честное слово! – густо покраснела Роза.
– Мне-то какая разница, ваши они или не ваши? Хорошо же вы лечите – суете в лицо чьи-то грязные трусы… Мне плохо! У меня болит сердце! – Женщина схватилась за грудь и повалилась на пол.
– Софья Львовна! Что с вами? – кинулась к ней Розалинда.
Затем схватила со стола графин с водой, набрала в рот воды и брызнула женщине в лицо, чтобы привести в чувство.
Последующее стало для Розы настоящим кошмаром. Во рту у нее защипало, глаза полезли из орбит, а на лице Софьи Львовны вдруг стала появляться жуткая эрозия. Кожа как бы разъедалась фестончатыми язвами и сворачивалась, словно обуглившаяся бумага. От обуявшего ее страха все поплыло перед глазами Розалинды.
«Я ее убила! – промелькнуло у нее в голове. – Наверное, в графине была кислота. Но кто ее туда налил?»
И она закричала жутким голосом:
– Помогите! Кто-нибудь! Скорее!
– Да тише ты, Роза, приди в себя, со мной все хорошо! – Старушка ухватилась за ее белый халат цепкими ручонками.
Розалинде неожиданно почудились знакомые нотки в ее голосе, и только это не дало ей окончательно потерять сознание. Странно было слышать, что у старушки все хорошо, когда у человека прямо на глазах буквально слезала с лица кожа.
– Глаза только немного щиплет, – вздохнула Софья Львовна.
– У вас с кожей что-то, – с трудом произнесла Розалинда.
– Ничего страшного, это же грим, – отмахнулась старушка. – А тут у тебя мило. То трусами мне слезы утираешь, то водкой в лицо брызгаешь.
– Водкой? В графине была водка? – дошло до сжавшегося от страха сознания Розы.
– А ты думала, что? В рот взяла и не поняла? Водка, конечно!
– Я уж решила, что кислота… – пробормотала Розалинда.
– Скажешь тоже, кислота… Жаль только, весь грим потек.
– Грим… – эхом повторила Розалинда. И тут уже настала ее очередь удивляться: – Ольга Игоревна, вы?! Что за маскарад? Господи… Ну точно, вы! Но к чему все это? – понемногу приходила в себя Розалинда.
– Ты узнала меня сразу? – рассмеялась Ольга Игоревна.