Диета с неприятностями

– Во всем нужно равновесие, – подтвердил Петрович, наливая новую порцию для Фимы.

Фима послушно еще глотнула чаю и снова вернулась к разговору.

– А людей вы убивали?

– Людей? Ну, разве что на войне. Я ведь еще Афган застал. Там приходилось, конечно, стрелять. Но война на то она и война, чтобы стрелять. Может, иной раз кого и убивал, не знаю.

– А в мирное время?

– Вопросы ты все какие-то странные задаешь. Я вот не пойму, нарочно, что ли, вы так делаете или учит вас кто?

– Что делаем? – растерялась Фима. – Кто учит? И чему?

– Вот я и в толк не возьму, откуда вы такие только беретесь?

– Какие?

– Ну, словно сверло, в душу к человеку пробуриться пытаетесь. Видите, что неприятен ему разговор, нет, вы еще больше силу давите. Чисто упыри какие-то!

Ошеломленная полученной отповедью, Фима вернула стаканчик и надолго замолчала. Потом они снова двинулись в путь. И по подсчетам Фимы, прошли еще не меньше двух километров. Идти было тяжело, потому что, во-первых, рюкзак врезался в плечи, а во-вторых, дорогу нельзя было назвать хорошей. Да и дороги-то как таковой не было. Сначала была разбитая лесовозами колея, в которой ноги увязали по самые коленные чашечки. А когда зашли в лес, то тут имелись одни лишь звериные тропы, которыми егеря и пользовались. Двигались они, позванивая в колокольчик, по их словам, это помогало избежать ненужной встречи с медведем или другим хищным зверем.

– Сейчас самцы у всех животных в благодушном настроении, потому что гон еще не начинался, лето и еды полно. Но самки – это другое дело. Сейчас детеныши у многих припозднившихся мамашек еще маленькие, поэтому нужно соблюдать осторожность. Мы о своем появлении сообщим заранее, зверь с нашего пути уберется. И конфликта можно будет избежать без всякой стрельбы.

Скажите, какой заботливый!

– А далеко нам еще идти? – спросила она у Петровича, который по-прежнему шел рядом с ней, в отличие от Саныча, который умотал от них далеко вперед.

– Далече. Притомилась?

– Есть немножко.

– Рюкзак твой не прошу понести, знаю, не доверишь, побоишься. Уж на скольких вроде тебя я за это время насмотрелся, а все же ты от них отличаешься.

– Нет, я такая же, как они! В точности!

– Меня не обманешь, – покачал головой Петрович. – Нет в тебе гнильцы. Саныча ты своими вопросами допекла, но специально достать ты его не хотела. Случайно так получилось. Я такие вещи запросто различаю. Ты цельный человек. Четко отличаешь белое от черного. И чего тебя не в ту сторону-то потянуло? Понять не могу!

И тоже отошел от нее, словно разочаровала она его чем-то.

Фима окончательно потеряла дар речи и не знала, как ей реагировать на странные высказывания своих попутчиков. Они вроде как укоряли ее в чем-то. И что самое странное, к деньгам, которые у нее якобы имелись в рюкзаке, ни один из егерей до сих пор не проявил ни малейшего интереса. Даже было как-то обидно.

По ожиданиям Фимы, они оба должны были жадными глазами следить за каждым ее движением, не спуская взглядов с рюкзака. Но они даже мельком на него не глянули. А если доводилось смотреть в сторону Фимы, то рюкзак они обегали взглядом, словно брезговали коснуться его. В общем, не укладывалось поведение егерей в психологический портрет жадного до наживы человека, способного ради личного обогащения даже на убийство.

Петрович с Санычем, судя по их разговорам, больше были озабочены торжеством гармонии во всем мире, а богатство, власть и все такое прочее волновало их в последнюю очередь. Если уж говорить откровенно, то на роль убийцы куда больше годился Брикет, который был человеком мелкой душонки и не считал нужным скрывать своей страсти к наживе.

– Мне говорили, раньше с вами еще один егерь работал. Брикет его фамилия.

– Был такой. Уволился.

– Уволился, или вы его уволили?

– Пришлось уволить.

– А за что?

– Гнида он. Частную охоту устроил в наших угодьях. Свел знакомство с такими же уродами, как он сам, и начал их приглашать на охоту. Они ему деньги, а он им стреляй – не хочу. Понятное дело, те без понятия, ну и давай палить по всему, что движется. И главное, ладно бы убивали, это я еще понять могу. Мясо себе, шкуру или рога тоже на сувениры, но они же вообще во все движущееся без разбора палили. Подобьют зверя, а добивать им лень за ним километры идти. Он от них уходит, потом лежит, сутками мучается. Мы его потом по болотам ходим ищем, а его уже живьем черви жрут. Хорошо это?

– Ужасно.

– Вот и мы ему то же самое сказали. Либо ты за своими охотниками сам все подчищаешь, либо вон из нашего хозяйства.

– И что он?

– Не услышал он нас. Вот и пришлось ему объяснить в доходчивой форме.

– Так он на вас обиду затаил?

– А нам все равно. Гнида он и есть гнида, хоть в Африке, хоть у нас.