Дигитальное перо

– Да! – сразу, без раздумий согласился его оппонент, – Конечно, всегда надо знать место сны несёт или нет. И если не несёт, то где их носит? Но если всё-таки сны несутся, то можно ли их вынести?

– Не каждый вынесет то, что сны несутся, – погладив невидимую бороду, сказал Бертыч.

– Я не вынесу, – заметил я и добавил, – скоро уже…

Пока они продолжали, хихикая, обмениваться всем этим, мельком по мне пробегала мысль, что не понятно, почему верхнюю одежду они не оставили при входе. На Градского, который носил всегда только отглаженные рубашки и такие же брюки, это было не очень похоже. Его плащ, в таком виде, как он валяется – явно не высохнет. А Бертычу что, в куртке не жарко? Складывалось ощущение, что они куда-то скоро уйдут.

– Что до моей одежды, как вы правильно заметили, – перебил я их, – то до неё дело ещё дойдет. Но вот вы чего нормально не раздеваетесь? У нас что, планы?

– Вообще, да! Есть одно предложение, – ответил Градский, – Группа художников, с которой у меня сейчас один проект, позвала всех нас на галёрку. Они так называют посиделки, вроде наших, только у себя, в галерее. Там и интересно, и весело. Давно звали. Такой группы может потом и не соберётся, да и нам разнообразить вечер не помешает. Грин сейчас придёт и обсудим.

Внутри у меня заныло. Вечер придётся потерять.

– Боюсь не сегодня, – отозвался я, и все насторожились, – у меня тоже к вам предложение.

– Тогда выкладывай, – сказал Бертыч. Он смотрел мне в глаза и видел моё беспокойство. Смутная тень, как знак моего настроения, прошлась по его лицу. Градский тоже более внимательно взглянул на меня. Я отпил из стакана.

– Дело такое, – потерев губы после глотка, сказал я, – Кто из вас не помнит Эдисона? Все помнят! Вот и прекрасно. Так вот. Я попал в странную историю, связанную с ним. Попал сегодня и разобраться не успел. У него появились планы в отношении меня. Не могу понять, что будет дальше. Нужна ваша помощь.

– А что за планы?

– Он хочет, чтоб я ушёл с должности. Причины я пока не выяснил. Может у него и руки коротки. Но вы его знаете, намерениями он не раскидывается. Так что за его руки беспокоиться не приходится, свои бы не оторвали.

Бертыч заёрзал, как на иголках. Он сделал несколько неопределённых жестов, как бы пробуя что-то спросить, но не находя при этом слов. Он то подносил палец под нос, то тер у виска, то разводил свободной от стакана рукой, при этом то глядя на меня, то заискивающе посматривая на Градского. Градский же сидел ровно и не отводил от меня взгляд. Я видел, как медленно и необратимо отливала кровь от его лица. Когда он сделался совсем белым, как больничная простыня, я продолжил. До этого я молчал в надежде что-то услышать от них.

– Ну вот, опять молчат. Други, не немейте! Проклюньте уже что-нибудь. Список плохих новостей на этом не закончен!

И вот тут их прорвало. Терзая меня, как хищные птицы затравленную добычу, они, наперебой вставляя вопросы, выпотрошили из меня всё и к началу следующего часа были посвящены в детали всего моего дня. Поездка на рудник, лекция по физике, копание в сети. Мы вытянули уже по литру кислого и к концу рассказа я уже начал чувствовать, что всё под рубашкой завязалось брам-шкотовым узлом и что надо срочно чего-нибудь съесть, последний раз о еде, помнится, я думал утром. Я сказал, что пройдусь до стойки или автомата, не забыв спросить, не хотят ли они чего-нибудь тоже перекусить. Они отказались и махнули рукой. Когда я их покидал, они сыпали репликами в друг друга, практически не останавливаясь.

Я дошёл до стойки, но было уже поздно, никого не было. Тогда я посмотрел в сторону, где был автомат. Тот запрятавшись в тень, искусно манил своим горящим зелёным  логотипом. Я устремился к нему, огибая снующих студентов, как мотылёк на свет. И когда был уже близок к нему, два голоса, один из которых мне был хорошо знаком, заставили меня остановиться. Я обернулся, силуэт знакомого голоса подтвердил мою догадку. Дело в том, что я был в сумраке зала, мимо меня за какими-то делами постоянно проходили люди, а силуэт стоял в проеме двери, в коридоре было светло и меня ему разглядеть было бы трудно. Он разговаривал с кем-то, кто был не полностью виден. По их жестам было понятно, что они прощаются. Я не стал им мешать, решив дождаться окончания разговора. Я уже заготавливал фразы для встречи, но в последнюю секунду перед их расставанием в дверном свете мелькнули длинные тёмные знакомые вьющиеся локоны, и всё, что я напридумывал стёрлось из головы. А обладательница второго голоса и изящного силуэта, отделившись от двери, сделала пару шагов и слилась с проходящей по коридору толпой. Я оплатил в автомате несколько пирожков “котлета в тесте” и, сложив горячий, так называемый, ужин в бумажный пакет, медленно поплёлся обратно к столу.