Дикая

В этот день я попрощалась с Молодыми Пижонами. Они собирались пройти еще несколько километров вперед от того места, где я планировала разбить лагерь. Потому что эти три молодые невероятные походные машины не чаяли добраться до перевала Сантиам, где собирались на несколько дней сойти с маршрута, чтобы навестить друзей и родственников. За то время, пока они будут жить там, блаженствуя под душем, ночуя в настоящих кроватях и наслаждаясь едой, которую мне даже не хотелось представлять себе, я уйду вперед, и они снова будут идти по моим следам.

— Поймайте меня, если сможете! — сказала я, надеясь, что так и будет, опечаленная тем, что нам приходится так скоро расставаться. В тот вечер я в одиночестве разбила лагерь возле пруда, все еще обрадованная нашей встречей, размышляя о тех историях, которые они мне рассказывали, пока массировала после ужина ноги. Еще один почерневший ноготь отделялся от пальца. Я потянула за него, и он отскочил. Я отшвырнула его в траву.

Теперь между МТХ и мной была ничья. Счет был 5:5.

Я уселась в палатке, положив ноги на мешок с продуктами, читая книгу, которую получила вместе с посылкой — «Десять тысяч вещей» Марии Дермут, — пока глаза у меня не начали слипаться. Потом выключила фонарик и лежала в темноте. Сквозь дрему я слышала уханье совы, сидевшей на дереве прямо надо мной. «Ух-хуу, ух-хуу», — звала она голосом одновременно столь сильным и столь нежным, что я проснулась.

— Ух-хуу, — передразнила я ее, и сова умолкла.

— Ух-хуу, — попробовала я снова.

— Ух-хуу, — отозвалась она.

Я вошла в заповедник Трех Сестер, который получил свое имя в честь гор, называемых Южной, Северной и Средней Сестрами. Каждая была выше 3000 метров — третья, четвертая и пятая по высоте горы в Орегоне. Они были бриллиантами в короне сравнительно близко стоящих друг к другу вулканических пиков, мимо которых мне предстояло идти в ближайшую неделю. Но я еще не видела их, поскольку шла с южной стороны МТХ, распевая на ходу песни и рассказывая обрывки стихотворений, через лес, состоявший из высоких дугласовых пихт, веймутовых сосен и горной тсуги, мимо озер и прудов.

Через пару дней после прощания с Тремя Молодыми Пижонами я сделала петлю, сойдя с маршрута, чтобы заглянуть в Элк-Лейк-Резорт — место, упомянутое в моем путеводителе. Это был небольшой магазинчик на берегу озера, который обслуживал рыбаков. Очень похожий на Шелтер-Коув-Резорт, но там было кафе, в котором подавали бургеры. Я не планировала сходить с маршрута. Но когда дошла до пересечения МТХ и тропы, ведущей к нему, мой бесконечный голод взял надо мной верх. Я пришла туда без нескольких минут одиннадцать утра. И оказалась там единственным человеком, не считая продавца. Я пробежала взглядом меню, произвела в уме подсчеты и заказала чизбургер, картошку фри и маленькую колу. А потом сидела там, наслаждаясь едой, окруженная стенами, увешанными рыбацкими трофеями. Мой счет составил шесть долларов и десять центов. Впервые за всю свою жизнь я не могла оставить чаевые. Оставлять два цента, кроме которых у меня больше ничего не было, казалось слишком похожим на оскорбление. Я вытащила небольшой прямоугольный блок марок, который хранила в зиплок-пакете вместе со своей водительской лицензией, и положила его рядом с тарелкой.

Для меня больше не имело значения, толстая я или худая. Меня заботил только вопрос, как бы добыть побольше еды.

— Извините… У меня нет лишних денег, но я оставила вам кое-что другое, — сказала я, слишком пристыженная, чтобы объяснять, что именно я оставила.

Мужчина только покачал головой и пробормотал что-то, я не расслышала его слова.