Дикая. Дочь каганата

Следующие мгновения виделись ей словно сменяющие друг друга страницы иллюстрированной книги: вот Амадей трясёт головой, пытаясь вернуть ясность зрения, вот Хасар заносит меч для последнего, сокрушительного удара… Вздохи и ахи придворных, неожиданно до обидного торжествующие лица бойхайцев, словно онемевшая Хадаан…

Принц вдруг поднимает опущенное остриё своего меча, оно застывает, уперевшись в горло дикаря. Надавить — и бойхайцу конец. Лезвие без труда пронзит глотку, гораздо раньше, чем меч Хасара настигнет принца.

Он проиграл.

Проиграл?!

Проиграл!

Ноги Хадаан ослабли, она была готова упасть, но император вовремя подхватил её. Он сам не мог оторвать взгляда от невероятной картины: брат с окровавленным лицом держит меч на вытянутой руке, и бойхайец, на этот самый меч напоровшийся.

— Бой окончен! Победа присуждается принцу Амадею! Прошу дуэлянтов разойтись.

Самопровозглашённый секундант махнул платком, завершая поединок. Придворные зааплодировали, а мужчины всё ещё стояли, не отрывая друг от друга взгляды: Амадей — насмешливый, а Хасар — не верящий.

Звуки ударили в уши Хадаан, словно лопнул пузырь вокруг неё, она с благодарностью посмотрела на Самора и выпрямилась:

— Хасар, надеюсь, ты выполнишь обещание.

— Несомненно, хо-каана, — мужчина кинул меч в сторону и отступил на шаг, склонив голову. Сила — то, что действительно признавалось им, и Амадей был силён, достаточно силён, чтобы быть достойным Хадаан.

— Дорогой супруг, вы должны привести себя в порядок.

Принц с непониманием повернулся к жене. Меч перекочевал в руки Клину, Амадей не проследил этот момент: он безотрывно смотрел на Хадаан. Что же, она не подойдёт к нему и не поможет с боевым ранением? Да, слишком смешное. Учитывая всю серьёзность поединка, Амадей действительно легко отделался, но он уже успел привыкнуть к заботе жены, и её холодность в этот момент смущала. Не рада? Хотела бы, чтобы победил Хасар?

Хадаан тоже смотрела на мужа, мысленно надеясь, что он правильно её поймёт. Сейчас она не может покинуть бал, у неё осталось много незавершённых дел, но принц должен был позаботиться о себе — кровь до сих пор текла из распухшего носа, под глазами начали собираться синяки. Ей так хотелось сейчас просто взять его за руку и утащить подальше от всех этих людей, а потом нежно протереть его лицо холодным влажным полотенцем, поцеловать в потрескавшиеся губы.

— Хорошо, дорогая, — он нахмурился, и рука Хадаан дёрнулась в стремлении разгладить собравшиеся между бровей морщины, но она одёрнула себя.

Принц ушёл, напоследок ещё раз глянув на жену.

Глава 16

Малый Дворец, покои императрицы Киры Дементий Дайлалы

Кира Дайлала знала, что императрица-мать уже мертва, как и знала, что её любовник наверняка арестован. Её не пытали, в отличие от других участников заговора, но было несложно догадаться.

Жаль, но любое развлечение в какой-то момент исчерпывает себя, так случилось и с их игрой в заговорщиков. Острые ощущения от ходьбы по острому лезвию, горячий секс с обозлённым и обиженным мужчиной, так похожим на ангела её снов. Ей хотелось продолжения, было обидно, что её настиг проигрыш, но всё-таки было и что-то радостное.

Кира улыбнулась, и это выглядело просто отвратительно — настолько её улыбка была порочна. Но как не улыбаться? Старая карга подохла, как о том и мечтала женщина. Жаль, конечно, что маленькие ублюдки живы, но что поделать? И муж в добром здравии — наверняка ненавидит её всем сердцем. Хотя какое сердце? У Самора его не было, только холодный камень поддерживал жизнь в теле императора.

Нервный смешок перерос в гомерический смех, откинув голову, Кира захлёбывалась своим безумием. В руках её сверкнул крохотный, с половину мизинца, флакон.

Захотели отправить её в монастырь? Не казнить? Как великодушно! И как смешно!

Что для неё монастырь, где она будет жить среди одних только женщин, забитых верой в дурацкого бога с дурацкими правилами? Женщины нравились Кире, но только порочные и развратные, те, что могли принести ей наслаждение.

А в монастыре что? Место, где она будет лишена главного в своей жизни — похотливого внимания. Место, где никто не доведёт её до оргазма, где некому будет изменять, где не будет места для интриг и веселья.

С тихим красивым звоном отлетела пробка флакона, в одно движение Кира опрокинула его содержимое во всё ещё улыбающийся рот. Снова рассмеявшись, она поправила волосы и приняла самую выгодную позу, изящно сложила руки и закинула голову на спинку кресла.

Пришедшие исполнять императорский указ стражники застали императрицу мёртвой, с синими, искривлёнными в улыбке, губами и синими же ногтями ногтями.