Дикая история дикого барина

После окончания концерта устанавливается обыкновенное молчание. Я из-под соболиных бровей своих смотрю на собравшихся, свечи маслянисто отсвечивают на козырьке фуражки. Собравшиеся стоят плотно сбитой группой и не знают, что и говорить.

А в этот раз что-то у них прорвало в коллективном мозге. Стали внезапно рассуждать и прочее. Например, зарядили мне соображение, что я очень строг и монархичен в повадках.

– Что мне сказать на это? – ответствовал я, выбирая ружьё из развешенных на ковре. – Я ведь не доплюну до вас сейчас. Силы уже не те, да… Нет! Не доплюнул, смотрю! А ещё разок если попробовать?.. Нет! Далеко стоите… Тогда слушайте, родненькие мои, существа, полученные мной странными путями! Все слушайте! Прелесть идеи монархизма заключается в том, что самая добрая сказка, такая, что просто слипается всё от нежности внезапной, называется «Маленький принц». Смекаете?! «Маленький принц», а не «Маленький всенародно избранный глава исполнительной власти»! Не «Маленький президент»! Не «Крошка-премьер-министр»! Маленький принц! Отчего ж принц-то сразу? Отчего монархией так веет от сказочки про добро и про что там ещё сказка, не помню уже?! А оттого, что красиво!

И в спины убегающие добавил:

– Просто примите как данность! По латыни – «рацио», по нашему – дробь! По заграничному «золотая пропорция», а по нашему – «золотое сечение»! И сечение это прекрасно только тогда, когда массово!

Потом распахнул окно, чтобы дым, значит, вытянуло.

– Думаете, мне легко? Я ведь рос на этом самом Экзюпери… ждал всё, глупые…

Нет повести печальнее на свете

Пытался объяснить детям «Ромео и Джульетту».

Трагедия в «Ромео и Джульетте» для меня не в том, что безмозглые дети умирают из-за того, что им мешают взрослые. В «Ромео и Джульетте» все взрослые как раз очень помогают детям. Это кардинальное отличие трагедии от фарса – в трагедии все персонажи активно помогают героям достичь апогея и делают это превосходно.

Кто мешает Ромео и Джульетте? Да никто не мешает. Трагедия «Ромео и Джульетты» в том, что два малолетних дебила на своем примере показывают нам неприличную сторону отношений между умными мужчинами и женщинами. Вот все эти «люблю – умираю, пока смерть не разлучит нас, без тебя мне жизни нет» и прочий привычный, почти уже безадресный эрошум.

Реализуют этот романтизм Ромео и Джульетта буквально. Показывают данные дети общую нашу взрослую дешевизну: берут да и помирают не пойми от чего, но в строгом соответствии с заложенными взрослыми установками. На сцене помирают глупые дети, а в зале сидят тёти-манипуляторы и дяди-ловеласы, грустят, перекатывая небрезгливые языки в опытных ртах.

Да и на сцене-то, скажем прямо, тоже корячатся не ангелочки.

Я – человек практический. Мне постоянно рассказывают про то, про это. Слушаю очень внимательно. В положенных моментах ахаю. Но в голове гвоздём сидит фраза Диккенса: «Ежегодный доход 20 фунтов, ежегодный расход 19 фунтов, 19 шиллингов, 6 пенсов. В итоге счастье и 6 пенсов. Ежегодный доход 20 фунтов, ежегодный расход 20 фунтов и 6 пенсов. Что в итоге? Нищета».

Только так. Семейные обязательства и суровая наследственность – важнейшие якоря в безбрежном море, с позволения сказать, романтики.

Чучело

Решил я открыть передвижную торговую лавочку сюжетов и оборотов.

Как опытный и опрятный старьёвщик, я буду подъезжать и подторговывать сюжетами и образами померших авторов. И на основании моей торгово-культурной деятельности, вероятно, напишут сценарий под названием «Мёртвые уши».

Был ведь прекрасный автор в XIX веке, Николай Успенский, которого в молодости попеременно ласкали Чернышевский, Некрасов, Достоевский и Тургенев с Толстым. Но Николай Успенский всё это дело отверг, всех круто послал в непередаваемое и занялся моей любимой деятельностью.

Как писали о нём: «Взяв гармонь, балалайку, чучело крокодила и двухлетнюю дочь, Успенский отправился по кабакам петь за деньги песни и рассказывать за четвертинку биографии писателей и личные впечатления о встречах с Толстым и Некрасовым».

Все удивительно прекрасно в этой реплике завистника. Начиная с порядка перечисления того, что Успенский взял с собой в дорогу. Какие там битники, какой там Паланик, господи? Кто они в сравнении с Николаем? Аферисты.

Я тоже, как Успенский, хочу странствовать с чучелом крокодила.

Сюжет

Мне жалко сценаристов всяческих.

Вот, например, прекрасный сюжет для поучительного фильма. Или сериала.

Ангел-гермафродит (главный герой) учит юную пару всяким мистическим вещам и разному прочему. Среди норвежских фьордов.

Всё в этом сюжете прекрасно и свежо. Выбор главного героя свеж. Гермафродит. Кто возразит на это?! Женщины видят в главном герое женщину, мужчины – мужчину.