Дикая Лиза (Муж выходного дня)

В свои сорок три года он имел все, о чем можно мечтать: высокие звание и должность, очень приличный оклад, красивый дом, две машины, катер, охотничий домик в одном из самых чудесных мест Присаянья. Он был здоровым, сильным, по-спортивному поджарым и подтянутым человеком. По нему сходили с ума многие женщины, кроме одной, Альвины, его собственной жены.

Виталий вздохнул. Ее стремительный отъезд выбил его из колеи. И хотя последние месяц или два они почти не разговаривали, он до сих пор не мог прийти в себя после того жестокого, пропитанного ненавистью письма, которое она оставила в своей комнате.

Впрочем, оно было до пошлого банальным это письмо. Тысячи и тысячи не сумевших найти свое место в жизни женщин обвиняют собственных мужей в том, что те сломали им жизнь, морально искалечили, надругались над светлыми чувствами и мечтами… Альвина ничего нового в этот список не добавила. И все же Морозов воспринимал эти обвинения как горькие и несправедливые. Двадцать лет назад она бросила ради него первого мужа, молодого, подающего надежды, но крепко пьющего режиссера одного из ведущих московских театров. Они приехали сюда в глухую тайгу с одним чемоданом на двоих. Виталий — новоиспеченный инженер, выпускник МВТУ имени Баумана, и Альвина, самая красивая молодая актриса Москвы, успевшая сыграть несколько ролей на сцене, но уже замеченная и расхваленная прессой.

Он горел желанием построить уникальный по своей сути промышленный гигант и город, она мечтала создать собственный театр. И оба достигли своей цели. Только, Морозов, в конце концов, стал генеральным директором своего детища, а его жена так и осталась режиссером народного театра, неплохо слепленного, но все же самодеятельного. Его известность не выходила за пределы маленького городка, потому что во времена социализма его жители, как бы талантливы они не были, не имели права показывать свое искусство даже на краевых фестивалях художественной самодеятельности.

И все же это не мешало им, казалось, по-прежнему любить друг друга. Морозовы были на удивление красивой парой. Ими восхищались, но им и завидовали. Рождались и расползались грязные слухи, и столь же стремительно умирали. Смерть первого ребенка, трехлетнего Миши, заболевшего воспалением легких в продуваемом ветрами и промерзавшем насквозь в лютые сибирские морозы дощатом бараке, не оттолкнула их друг от друга, но сделала их чувства более нежными и щадящими, что ли. Через четыре года они переехали в свою первую благоустроенную квартиру, и тогда родилась Катя…

Но Виталий всегда хотел сына. И долго упрашивал Альвину родить еще одного ребенка. Но она упиралась, придумывала абсолютно дурацкие отговорки, то она боялась растолстеть после родов, то вдруг вздумала поставить новый спектакль модернистского толка, где действие происходило как бы в двух плоскостях. В первой шла обычная, ничем не примечательная жизнь, на второй та, которая рождалась в фантазиях героев. Требовалось совместить живую игру актеров и теневой театр. Но задача оказалась непосильной, спектакль провалился. Альвина два месяца провела в депрессии, и всем, и повсюду весьма навязчиво объясняла, что местные зрители до восприятия подобного шедевра еще не доросли.

Это было первым звоночком, но Морозов его не услышал, потому что боролся со своими тенями: последствиями бездумных реформ, дефолтом и прочими «прелестями» нового экономического мышления и политических авантюр. Вскоре Альвина забеременела, хотя отнеслась к этому событию с ужасом, и всячески пыталась убедить мужа, что в сорок два года уже не рожают…

На самом деле она очень хорошо перенесла беременность, расцвела, помолодела. Не осталось и следов от депрессии, потому что Альвина видела, с каким трепетом муж и тринадцатилетняя дочь ждут рождения малыша. Саша появился на свет в декабре. И счастье, казалось, вновь воцарилось в доме Морозовых, правда, на короткое время.

Мальчик родился крепеньким и здоровым, на редкость спокойным и с хорошим аппетитом. Альвина не отходила от него ни на минуту, и даже прилетевшей из Саратова матери не доверяла пеленать и купать малыша. В январе ударили небывалые даже для Сибири морозы, и внезапно у Альвины проснулись страхи потерять малыша от воспаления легких. Она на полном серьезе требовала у Виталия отправить их на зиму в заводской, расположенный в Сочи санаторий. А когда муж с трудом, но убедил ее, что долгий перелет опасен для здоровья грудного ребенка, несколько угомонилась, но заставила его нанять рабочих, которые принялась утеплять окна, двери, полы… Все чаще и чаще она стала впадать в истерику, и Виталий никак не мог понять, отчего это происходит? Ведь все домашние слова поперек не смели сказать, боясь, что состояние матери скажется на малыше.

Но вскоре причина нервозности прояснилась. В феврале на гастроли в краевой центр прибыл знаменитый московский театр со своими нашумевшими спектаклями и их постановщиком, главным режиссером Романом Тальниковым, тем самым первым мужем Альвины, от которого она сбежала в Сибирь.