Дикая Лиза (Муж выходного дня)

Ему хватило пары минут, чтобы облачится в повседневную форму одежды: темно-серый пиджак, рубашку нейтральных тонов, скупой расцветки галстук и черные туфли. Возможно, приверженность к подобной весьма консервативной и скучной на взгляд Альвины одежде, породило о нем мнение, как о человеке сухом и рациональном, у которого разум преобладает над чувствами. Правда, Виталий не слишком считался с чужими взглядами на некоторые вопросы своего личного бытия. Себя он считал человеком излишне эмоциональным, поэтому, видно, и пытался скрыть свои чувства за личиной чрезмерной серьезности и отрешенности от всего, что мешало его деловым интересам.

Но сейчас ему не от кого было скрывать, насколько он потрясен свалившимся на него известием, поэтому ряд процедур, связанных с доведением внешнего вида до нужных параметров Морозов проделывал уже набегу, как-то набрасывал на шею кашне, натягивал на широкие плечи кожаное пальто, а на голову — шляпу. Ровно в семь тридцать он появился на крыльце своего особняка. Слава распахнул перед ним дверцу новенького «Ланд Круизера», но шеф махнул ему рукой:

— Оставайся и жди меня! — и сам взгромоздился на водительское сидение.

Обомлевший от столь неожиданного поступка «хозяина» Вячеслав не нашелся, что возразить, да так и остался стоять с открытым ртом, пока внедорожник не миновал ворота. И только тогда покачал в недоумении головой.

— Что за муха его укусила? Ишь, сорвался! Неужто, самолет обнаружили?

Вячеслав был одним из самых верных людей Морозова, знал своего шефа, как самого себя, поэтому не удивительно, что их мысли вот уже много дней текли в одном и том же направлении. И, кажется, не напрасно!

Глава 6

— Проходи! Присаживайся! — Сенчуков отошел от окна и жестом показал Морозову на стул, который располагался по правую сторону длинного стола для заседаний. Сам устроился напротив.

С пятого этажа серого здания, вознесшегося над центральной площадью краевого центра, хорошо просматривался местный «Белый дом» и все подходы к нему. Как-то Виталий пошутил, что сектор обстрела здесь просто замечательный, и в случае штурма хватит парочки пулеметов, чтобы отбить атаку. На что Сенчуков на полном серьезе ответил, что пулемет под столом у него всегда найдется, и даже кое-что более стоящее.

Но в этот раз Виталию было не до шуток. Не раздеваясь и даже не сняв шляпу, он опустился на стул, и, сложив, как примерный школьник, руки на столе, уставился на генерала.

Тот столь же молча посмотрел на него, затем поднялся со стула и прошел к своему столу, взял тонкую, зеленого цвета картонную папку и вернулся на место.

Виталий ждал. Он знал, Сенчуков страшно не любит, когда лезут поперек батьки в пекло, и преждевременно докучают ему вопросами.

— Слушай, здесь есть кое-что интересное. Насколько это реально и объективно, я сам пока точно не знаю. — Сказал, наконец, Сенчуков и, положив папку на стол, придавил ее растопыренной ладонью. Папка лежала сейчас на одинаковом расстоянии от обоих генералов. Но Морозов не смел к ней прикоснуться, потому что заметил в правом верхнем углу особый гриф. Материалы о пропавшем самолете были засекречены. И это Морозову очень сильно не понравилось. Но он не подал вида. Возможно, Сенчуков никогда не покажет ему содержимое папки, и он не узнает, какие на самом деле материалы скрывались под ее картонными обложками.

Ему понадобилось почти нечеловеческое усилие, чтобы сохранить самообладание. И только выступившие на висках и лбу капельки пота, сказали хозяину кабинета, что его визави уже на пределе.

— Сними пальто, — сказал Сенчуков, — у нас жарко. Летом продули систему, и теперь жарит, как в сауне.

Он продолжал удерживать папку ладонью, пока Морозов раздевался. Но пальто и шляпу Виталий бросил рядом на стул. Он боялся, что ноги его подведут, и он не сможет встать из-за стола.

Сенчуков убрал ладонь с папки, пододвинул ее к себе, достал очки… Виталию казалось, что прошло не менее получаса, когда Сенчуков, наконец, достал из папки несколько листков бумаги с мелким, набранным на компьютере текстом, и поднял на него взгляд.