Дикая магия

Со своей стороны Ценнайра разыграла здоровый аппетит и с удовольствием выпила похлёбку, сваренную Брахтом. Скромно улыбнулась Каландриллу и послушно кивнула, когда керниец сказал, что она поедет с ним.

— Мой вороной самый сильный, — пояснил Брахт. — У него крепкие ноги. А Дагган-Вхе временами очень крут и узок. Держись за меня покрепче, а если боишься высоты, то закрой глаза.

— Хорошо, — пообещала она.

Каландриллу вовсе не понравилось, что Брахт распоряжается девушкой, как своей собственностью, но он тут же отругал себя за глупость. Брахт совершенно прав, так безопаснее и быстрее. Каландрилл подавил приступ ревности, но не мог не пожалеть о том, что руки её будут обнимать Брахта.

Они закончили завтрак, затушили огонь и оседлали лошадей. Каландрилл галантно помог Ценнайре забраться на вороного, и от её прикосновения у него опять закружилась голова — кожа у неё была мягкой и гладкой. Она поблагодарила, и Каландрилл поклонился, как когда-то при дворе Секки. Заметив на себе насмешливо-задумчивый взгляд Кати, он покраснел и вскочил в седло.

— Кто впереди? — спросил Каландрилл, думая о том, что Рхыфамун мог оставить за собой колдовских стражей. — Он мог устроить засаду.

— В Кандахаре Аномиус ослаб от слишком частого использования колдовства, — возразил Брахт. — Ты думаешь, Рхыфамуну это не грозит?

— Но Аномиусу все же достало сил создать великана, а Рхыфамун во много раз его сильнее. — Каландрилл поравнялся с керниицем и дотронулся рукой до рукоятки меча. — У меня есть меч. Так что лучше впереди пойти мне.

Брахт пожал плечами.

— Будь по-твоему, — сказал он так, словно понимал, что Каландриллу надо произвести впечатление на Ценнайру. — Только поосторожнее.

Каландрилл кивнул, повернул коня к оврагу и ступил в тень, где начиналась почти отвесная тропа.

Кесс-Имбрун производил жуткое впечатление. Особенно теперь, когда Каландрилл ступил на тропу. Впечатление было такое, будто он стоит на краю света, а под ним зияет бесконечная пустота. Справа от него скала резко уходила вниз. Отвесные стены и массивные хребты представляли собой настоящий лабиринт; каньоны хаотически падали вниз, закрывая собой реку на дне. Вдали скалы скрывались за синеватой дымкой. Птицы висели в потоках воздуха, создавая впечатление, будто небо прямо под ним. Гнедой его заволновался, чувствуя состояние всадника, и он направил его влево, ближе к стороне оврага. Позади раздался цокот копыт по камням.

— В чем дело? — крикнул Брахт.

Каландрилл откашлялся: от такой высоты у него перехватило дыхание.

— Все в порядке, — ответил он. — Можно спускаться. Вот только это место…

Он подстегнул коня. Брахт и Катя последовали за ним. Оказавшись на тропе, Ценнайра вскрикнула. У Кати перехватило дыхание.

— Это самый широкий участок, — как ни в чем не бывало сказал Брахт. — Ниже тропа сужается.

Тропинка, на которую ступил конь Каландрилла, была настолько узкой, что юноша ехал, сжимая зубы до боли в челюстях. Слева зиял обрыв. Рядом, пристально вглядываясь в него жёлтыми немигающими глазами, кружил орёл. Поднимающееся солнце залило расселину светом, переливаясь на отвесных стенах красным, коричневым и жёлтым. Свет проникал все ниже и ниже и наконец высветил далёкую голубую нитку реки. Каландрилл тут же усомнился, что когда-нибудь до неё доберётся. А уж о том, что потом надо подниматься, он предпочитал и не думать.

Петляя по узкой тропинке, они спускались все ниже и ниже. Местами им приходилось спешиваться и вести лошадей в поводу. Все молчали, поражённые бездонной глубиной Кесс-Имбруна.

Свет ослабевал. Позади поползли длинные тени. Воздух колебался под лучами солнца, достигшего западного горизонта.

— Остановимся на ближайшем расширении, — сказал Брахт. — В темноте нам не спуститься.

Место для ночёвки они нашли за ближайшим отрогом. Тропинка и здесь была узкой, но расширялась настолько, что для них всех, включая и лошадей, хватило места.

— Здесь? — спросил Каландрилл и с облегчением вздохнул, когда керниец кивнул.

Площадка была словно выложена по периметру камнями. Унылое место, лишённое всякой растительности и воды, но для ночёвки вряд ли здесь можно было найти что-то лучше. А сумерки быстро сгущались, солнце уже опускалось за западные скалы.

— Придётся ночевать без костра, — заметил Брахт, вытаскивая конские путы.

Каландрилл кивнул, стреноживая мерина, и спросил:

— С лошадьми ничего не случится?

— Будем надеяться, — ответил керниец, заглядывая за дальний выступ скалы, где уже собирались тени.

Каландрилл тоже подошёл, но, кроме темнеющих, цвета высохшей крови, скал, ничего не увидел в наступающей ночи. Катя разложила одеяла и накидки, и они уселись между лошадьми и обрывом.

— Вану такая же? — спросил Брахт.

— Отчасти, — сказала Катя, откидывая с лица прядь волос, переливавшихся в опускающейся ночи как старинное серебро. — Я видела подобные тропинки, но у нас горы выше. А тропинки — шире.

— Ахрд! С меня теперь гор хватит на всю жизнь, — грустно, но с усмешкой пробормотал Брахт.

— Ничего, они тебе понравятся, — усмехнулась Катя и кивнула в сторону расселины.