Дикая магия. Невеста темного принца

Удар, еще удар. Один прошиб током, другой обжег пламенем. Каждый выбивал из меня дух на секунду. Закусив губу, я глухо мычала набор из фирменных демонических ругательств, осознав, наконец, что меня никто не бьет. И отрешенно ловила отголоски чужой боли, охая и сжимая до судороги белье на койке, возле которой стояла.

— Тролль дери… Родж… — заваливаясь набок и из последних сил хватаясь за простыню на кушетке, чтобы хоть как-то смягчить падение, простонала я. — Зови… на помощь…

Если выживу, убью безумную стерву.

Если выживу.

Андрей

— Жив? — хрипло бросил Брендан из пропахшей потом и сыростью темноты, когда замок щелкнул и шаги конвоиров стихли.

Давал ориентир. Хотя в выделенном им помещении даже выпрямиться в полный рост было проблематично, не то что заблудиться.

— Вполне, — сухо буркнул Андрей.

Он понимал, кому обязан своим относительно сносным состоянием, и это осознание наполняло рот горькой желчью. Радоваться «недоразумению» он не собирался, предпочел бы умереть снова, но кто ж его спрашивал… Сдержав ненужный стон, Андрей развернулся на каменном полу лицом к черному потолку и попытался сесть.

— Не торопись, — поделился опытом парень, последние три дня служивший Джине игрушкой для весьма необычных для первокровной леди забав. — Никто не видит. Даже я… Ни черта…

Андрей знал, что никто не осудит, если он немного полежит и посмотрит в потолок, пытаясь по ощущениям определить, сломаны ли ребра и критична ли кровопотеря. Но все равно нашел макушкой стену и поехал затылком вверх. Минуту спустя он вполне сносно расположился в их совместной «комнате отдыха», лишенной каких бы то ни было удобств.

Спятила ли Джина или всегда была такой? Он искал признаки душевного расстройства и, к прискорбию, не находил.

Обидчивая, мелочная, высокомерная, ревнивая, мстительная, горделивая, вспыльчивая… Болезненно реагирующая на отказы, скорая на расправу… Развращенная вседозволенностью, прущая к своей цели, как твердолобый горный тролль… Она не была психопаткой. Как и фанатиком, вроде половины «братьев». Избалованной увлекающейся истеричкой — да. Сейчас он даже видел смысл в ее действиях — хаотичных, грубых, эмоциональных, взбалмошных…

За Андреем она не приходила с первого дня, когда он предпочел отправиться в камеру к Хайву, а не в ее теплую и мягкую постель. Синие глаза в тот миг удивленно моргнули, но уже через секунду холеное лицо застелило равнодушием. И Карпова бросили в это чудное заведение для пленников. Гостеприимство, достойное истинной леди. Джин в своем репертуаре.

— А мог бы, Андрей Владимирович, валяться на синих простынях, пить вино, вспоминать молодость и обсуждать старых знакомых, — саркастично хмыкнул Брендан, пытаясь найти в себе остатки оптимизма.

Парень был совсем плох. У него не было живого щита. От мысли о собственном «щите» — черноглазом, мягком, теплом, нежном, но упрямом, как стадо буйволиц, — снова скрутило живот и обожгло фантомной болью. Хуже расклада придумать невозможно. Хрупкая пигалица, связанная драным ритуалом, отдувалась за него. Он определенно задолжал Анне чертового единорога.

Две ночи подряд Андрею приходилось обращаться к Сияющей материи и сцеживать ее с кончиков пальцев в израненное тело Брендана, чтобы хоть слегка подлатать. Но сегодня Карпова увели следующим, и сейчас он был не в состоянии оказать помощь. Последние капли магии из резерва ушли на постройку крепкого ментального барьера. Джина надеялась измотать его, отвлечь телесными муками и пробраться в голову. Чертовски самоуверенная идиотка.

Ее нынешний муж был непрошибаемым. Ни Карпову, ни Артуру не удалось пройти дальше первого заслона. Но это был полезный опыт — Андрей взял пару давно забытых и официально запрещенных ментальных приемов на вооружение и сегодня активно ими пользовался.

— Полагаешь, они синие? — язык заплетался, но поддержать разговор было важно для них обоих.

— Кто? — просипел Брендан, готовый, судя по угасающему голосу, отключиться.

— Простыни.

— Какими им еще быть?

— Желаешь проверить? Могу передать Джин при следующей встрече… — сонно пробормотал Андрей, впадая в забытье.

Измотанное тело требовало покоя, и голова соображала паршиво. Это было плохо. Следовало что-то решать. Требования Расковой оказались настолько же понятны, насколько и невыполнимы. Но Джин была уверена, что еще пара приятных свиданий наедине, и он уступит.

Она даже не догадывалась, насколько близка к истине. Не понимала, что бьет по самому больному. Каждое заклятье отдавалось в нем двойной дозой мук — болью реальной и болью фантомной, — стоило лишь представить, что партнерская половина урона идет ей. Пигалице.

Идиот!

Зачем ушел? Как мог оставить одну даже на минуту? Еще и дверью хлопнул, породистый нос задрал. Принципы драные отстаивал. Незыблемые, выстраданные, вырванные в свое время зубами.

Да под хвостом у саблехвоста он видел сейчас свои принципы!