Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

- Атеа, умолкни, - Даэн не дала девице договорить, отвесив ей позатыльник и втолкнув ее прямо в проем. Мара не сдержала смешка, а Птица, улыбнувшись ей краешком рта, пошла следом. А затем и сама ведьма вошла в пещеру Слепой Мэгавар.

Теплый свет огня разгонял темноту – но и делал ее гуще по углам и потолку. Огонь танцевал в гнездышках на стенах, тихонько потрескивал, но ощущение уюта к Маре не приходило. На грубо сколоченном столе лежали резцы, странные инструменты, пучки трав и россыпи камней, сухие ветви и птичьи перья. Каменные полки были сверху донизу уставлены стеклянными баночками, ступками из самоцветов, древними рукописными книгами. У устеленной шкурами каменной лавки стояла прялка, а рядом – корзина с нитками, клубками шерсти, длинными иглами и ивовыми прутьями. Энергия тут вибрировала, перекатывалась тяжелыми волнами, проникала прямо под кожу – и глубже, гораздо глубже. Мара сжала челюсти, позволяя себе стать проводником для чужой энергии, и лишь потом заметила старуху.

Эльфийка сидела на лавке, перебирая на коленях какие-то каменья. Мару передернуло: в сказках и легендах эльфы были вечно юными, прекрасными созданиями, никогда не старящимися. Юность Мэгавар ушла давным-давно, и ныне ничто не напоминало о былой красоте эльфийской ведьмы. Тонкие пряди белых, словно снег, волос, спадали на худые плечи старухи, спрятанные под темным груботканным полотном. Морщины избороздили ее лицо, открытую шею, руки с длинными узловатыми пальцами, и кожа ее казалась чуть ли не пергаментом – только тронь, и прахом рассыплется. Белые невидящие глаза смотрели прямо на пришедших, и Маре стало не по себе: колдунья не мигала, не шевелилась, но лесная ведьма не сомневалась в том, что Мэгавар видит их.

- Она хоть живая? – тихо спросила Атеа у стриженной девушки – Меред, кажется.

Раздался тихий скрипучий смех, и энергия вокруг заволновалась еще сильнее, прошлась колючей рябью по коже.

- Живая, дитя, живая, - голос Мэгавар отдавался эхом внутри черепа. Мара не сомневалась – лишь она слышит старуху так остро, всей собой, - И слышу хорошо. Это ты, небось, все спрашивала, как же я увижу вас, если глаза мои давно не видят?

Атеа испуганно покосилась на Даэн, но та даже бровью не повела. Маре стало интересно. Она знала, что слух у слепых невероятно развит – но не могла ведь Мэгавар услышать их разговор в дальних коридорах. Или могла? Слепая ведьма тем временем долго вздохнула, собрала камни со своего подола, осторожно перекладывая их на лавку, и поднялась. Несмотря на старость, Мэг была высокой – лишь чуть ниже Мары. Худые плечи ведьмы, укрытые тяжелой тканью и шкурами, ссутулились, и вся она дрожала, медленно подходя к ним поближе. Слепая Мэг вытянула к ним тонкие руки, и Мара увидела на ее запястьях нити с камнями, птичьими косточками и сложными узелками.

- Подойди ко мне, девочка. Позволь мне увидеть тебя, - она повернулась к Атеа. Птица, белая как мел, все же гордо задрала подбородок и шагнула к старухе. Морщинистые ладони осторожно легли на лицо девушки, пальцы невесомо прошлись вдоль линий ее скул, коснулись висков. Белые глаза Мэгавар были прямо напротив глаз Атеа, и Мара чувствовала: девчонке страшно. Старуха между тем бормотала, крепко держа в ладонях ее лицо, - Ох, сколько гонора! Ты посмотри на нее. Молодая, зеленая совсем еще, маленький птенец… Глупое дитя. Ну, ну! Ты это брось мне, нечего тебе перья топорщить передо мной.

Атеа даже не двигалась, но на лице ее застыл испуг. Мэгавар читает ее, поняла Мара.

- Впрочем, вреда от тебя-то никакого, лебедушка. Сердце доброе у тебя. Хоть и дурное совершенно. Нетерпеливое, - старуха покачала головой и грустно вздохнула, отступая на шаг от девицы, - Уважьте старуху, дети. Не нужно меня бояться.

Следующей к протянутым рукам подошла Даэн. Старуха долго прикасалась к ее лицу – но молчала. На один миг Маре показалось, что невидимая рука сбросила с Мэг тень, и где-то в уголках ее незрячих глаз затеплилась улыбка.

- Значит, Эланинаэ?

И ни слова больше. Эланинаэ? Что это значит? Даэн почему-то усмехнулась – видимо, она поняла старуху. В голове Мары тут же вспыхнула искоркой старая сказка про королевну, которую отец запер в высокой башне на самом краю утеса. Легенда помнилась Маре очень смутно – ведьма едва могла бы рассказать ее. Единственное, в чем женщина не сомневалась – так это в том, что в конце истории королевна улетела, обернувшись коршуном. Кажется, ее звали как-то похоже. Эланиэн… Эланиэнэ…

Из оцепенения ее вывел голос Мэгавар.

- Теперь ты, сестрица, - на ладонях, протянутых к ней, Мара увидела символы. Они закручивались по спирали, выжженные прямо на коже, въевшиеся в нее, и ведьма сама шагнула, подставляя лицо под пальцы Знающей.