Дикая Охота (СИ)

Мужчина задрожал всем телом, его голос сорвался, и он зарыдал уже совсем как мальчишка, отчаянно царапая ногтями ледяную корку на алтаре. От поднявшегося ветра магическое пламя, танцевавшее на свечах, задрожало словно в испуге, уменьшаясь в размерах, будто это могло спасти его от неведомого врага.

— Просто… избавьте меня… от него… — срывающимся голосом сквозь рыдания выдавил Райдо. — Прошу…

С усилившимся ветром вернулось и ощущение ледяных рук под кожей. Вампир почувствовал, как его сердце быстро и гулко забилось в груди. Он вскинул голову, и увидел, как все двенадцать свеч потухли. Та Тьма, что скрывалась где-то за тёплым кругом света, подступила непозволительно близко.

— Нет… Не может быть, — прошептал Райдо, пытаясь резко подорваться на ноги, но потерял опору и упал обратно на колени. У него совсем не оставалось сил. Мужчина перевернулся и попробовал отползти от алтаря. От того начало резко пахнуть серой, тленом и кровью. Давно забытый запах забивал ноздри и пугал. Вампир стремился убраться подальше от этой скверны, и когда почувствовал, как часть сил начала возвращаться к нему — подорвался на ноги, кинувшись обратно к деревне.

Тьма словно смеялась над ним, издевалась. Ангаретт скрылась за тучами, и лишь Тойса показала в предрассветных сумерках свой кровавый лик. Дурное Знамение…

Райдо не помнил, как выбежал к деревне, чуть не падая с ног. Он всё-таки свалился в сугроб, перекатившись в нём на спину и попытался перевести дыхание. В груди всё болело, лёгкие обжигал страшный холод, а сердце словно норовило пробить его грудину. В ногах уже не оставалось силы, они словно стали не его. Мужчина прикрыл глаза, пытаясь успокоить себя тем, что ночь уже отступила.

Он услышал шум. Преодолевая усталость во всём теле, всё-таки сел в сугробе и увидел толпившихся у длинного дома жителей. Сквозь шум толпы досюда долетал и знакомый голос. Валькас что-то доказывал им. Райдо нашёл в себе силы встать, стряхнуть с себя снег и пойти туда. Пробравшись сквозь толпу чуть ближе, он увидел нового знакомого у крыльца.

На нём были вычищенные доспехи, сверкавшие в лучах дневного светила, а в руке он сжимал такой же новенький топор. Вампир вслушался в его слова и понял, что у колодца ночью Валькас решил покончить со всем, что надоело ему.

— Разве может тот, кто отбирает последний кусок у вдов, сирот и стариков, зваться вожаком? — продолжал молодой волколак. Он словно не обращал внимания на вышедшего на крыльцо длинного дома Сверра в сопровождении пары крепких мужиков с топорами. — Разве мы должны мириться с этим?

— Довольно, Валькас, — ухмыльнулся Сверр, прерывая его пылкую речь. — Я тебя понял. Ты давно уже знаешь, в чём дело. Может, ты всё-таки посчитаешь нужным решить это дело мирно? Я не трону тебя, щенок. У тебя же только клыки прорезались, тебе ещё жить бы и жить.

— Я не позволю тебе очернить мою семью, — зарычал Валькас, крепче сжимая топор в руке и оборачиваясь к нему лицом. Глаза его полыхали яростью. — Ты не получишь мою сестру, мразь!

— Уже получил, — он махнул рукой, и из-за его спины другой крепкий мужик вывел ту самую незнакомку. Её руки были связаны за спиной, в глазах застыли слёзы, но она уже не пыталась вырываться. Увидев младшую сестру, волколак начал звереть. — Как видишь, ты можешь лишь отступить и признать своё поражение. Тогда я не трону тебя.

— Ты ещё ответишь. За моего отца и Отсо!

— Неужели ты думаешь, что я убил их? Валькас, я был лучшего о тебе мнения, — притворно удивился Сверр. — Какой же ты глупец. Хочешь оставить мать на старости лет одну? Хорошо. Будь по твоему. Я принимаю твой вызов. Пусть твоя голова станет напоминанием всем о том, что никто не смеет бросать вызов Сверру, — он протянул руку к одному из своих верных псов, который подал ему топор.

Вожак спустился с крыльца, гордо глядя на Валькаса. Они были примерно одного телосложения и роста, но Сверр был старше и опытнее в драках. Валькас же отличался странной живучестью, выработанной из-за постоянных побоев со стороны других мужиков. Молодой волколак оскалился и приготовился нанести удар первым, но вожак опередил его.

Лезвие топора соскользнуло по его наплечнику, оставляя вмятину. Это был предупреждающий удар. Сверр ещё давал шанс щенку одуматься и не злить матёрого волка. Но щенок был либо ужасно глуп, либо восхитительно упрям, раз снова оскалился и кинулся в бой.

С ярким звоном лезвия их топоров скрестились меж собой. Вожак понял, что Валькас отступать уже не собирался, и в следующий удар вложил куда больше силы, заставляя соперника отшатнуться назад.