Дикая Охота (СИ)

Но обратили тебя в Тьму.

И слышать теперь только мольбы,

Забыв про ласки и любовь.

Даже Первый, Миросвет, считавшийся сильнейшим из них, опасался влияния Мрака. По этой причине тысячелетия назад они нашли смертных, кто был достаточно силён и готов пожертвовать собой, чтобы спасти Миры. Они сдерживали Мрака все эти тысячелетия. Двенадцать в какой-то момент даже забыли об опасности…

Ах Свинульф, неуёмна тяга

Твоя к сверкающим вещам.

Трофеем будет всё, что можно:

От медяка и до щита.

Но жажда крови опьяняет,

И вот уже твой разум пьян.

И в сундуках блестит не злато,

А чахнут головы врагов.

Но словно Тьма сама вмешалась в затеянную ими игру. Будто Двенадцать рушили божественный замысел, в который никогда не были посвящены. И теперь опасность была сильна.

О Мольдоф, ты в медвежьей шкуре

Вкусил берсерка ярость всласть.

Тебя страшились, уважали

В боях за доблесть.

Но Тьмы вкусив разок —

Ты разума лишился.

Медведь ли ты, шкуру сбросивший,

Аль человек в медвежьей шкуре?

Дикая Охота — всего лишь полбеды. Они не были сильны так, как Первородные демоны. Возможно, Мрак сомневался в их лояльности. Возможно, использовал их как пешек в своей игре по захвату и уничтожению Миров.

Кричала Крепость-мать,

Молясь природе и богам.

И зов её услышать не могли,

И пала жертвою она.

Кровавый зверь укрыт был в стенах,

И ярость в нём взрастила ты.

Её клыками и когтями

Убила ты сынов своих.

Смерть наконец закончила убирать замёрзшие жизнецветы со своего поля. И снова подкинула высоко букет. Рассыпались в воздухе цветы, обращаясь сгустками света.

Пусть обретут покой те,

Что не нашли его тогда.

Чьих пламень душ угас

Во льдах и хладе.

О бравом воине вспомним песню,

И зачитаем о хранителе стихи.

Напомним всем о бестии,

Сороке и медведе мы.

Ритуал был завершён. Их души теперь успокоятся. Награждённая силой прорвать завесу Мира Мёртвых девчонка справилась со своей задачей. Разум смертного не вспомнит ритуал, которому её обучил Шестой. Смерть направилась к лесу, чтобы вернуться в свою обитель.

Чьи силуэты в ночь уже не явятся,

И нам буран не принесут.

Спи, дитя, усни в защите света.

Спи, дитя, в объятьях Тьмы.

Оговорившись, девушка остановилась и помотала головой. Возможно, на неё повлияли те жизнецветы, что росли именно здесь. Они не были белыми, как другие. Они почернели от Тьмы, на них выступили красные прожилки от пролитой крови.

Один такой, самый крупный, многие тысячелетия не давал Смерти покоя. Не сорвать его — уже сколько обжигалась в своих попытках устранить настоящую чуму Миров. Нет, не для неё это было. Не ей суждено было прервать эту игру.

Девушка склонилась чуть ближе к этим цветам. Некоторые из них беспокоили её. Неужели, они все оказались в настолько печальном положении, что готовы были вверить свои судьбы тем, кого принято называть Детьми Мрака?

— Ты славно потрудилась, — из леса вышел Шестой и обнял свою супруг, расчёсывая пальцами её белоснежные волосы. — Меньше одной опасностью для Миров…

— Увы, всё может обернуться против нас, — прошептала она. — И наши благословения не спасут нас.

— Кровь Мрака слаба в этих людях, любимая.

— Но у двоих есть его метки. Они — новые наследники Чёрного Трона.

Шестой глубоко вздохнул и посмотрел на небо. Он сам понимал, что им никуда не деться от того пророчества. И двое наследников сейчас сами того не знают, но сражаются за право быть избранными Тьмой в качестве преемников своего предка на Чёрном Троне.

Эпоха Мрака приближалась к своему закату. И если не Четверо положат конец ему, то Тьма сама устранит свою пешку в божественной игре, избрав более достойного — сильного — наследника.

Увы, но судьбы этих двоих были не в их власти. Тьма оберегала интересных ей людей… ведь любила эти игры.