Дикая полынь

— Почему все больше и больше рабочих поддерживают движение Коммунистической партии Израиля против преследований палестинцев? Потому, очевидно, что израильские коммунисты, как вы горячо доказывали, неуклонно теряют доверие рабочих?

Словом, неблагодарной это стало профессией — прославлять за границей политику государства, где под разными псевдонимами и этикетками правят сионисты. Только приезжий оратор толкнет выспренную речугу — самое, казалось бы, время пустить по залу подписной лист. А дотошные слушатели высыпают пригоршнями не монету, а уйму всяческих "почему", да еще с режущими нежный слух гостей нехорошими словами: инфляция, дороговизна, безработица, наркомания, милитаризация, аннексия.

И я, понятное дело, удивился, услышав от знакомого журналиста в Брюсселе:

— Вчера самолет израильской авиакомпании "Эл Ал" высадил у нас мощный десант ораторов-агитаторов. Пропагандистский батальон особого назначения. Учтите, оригинальнейший репертуар: никакой политики, никакой войны, никакой экономики. Разговор пойдет только о фортуне, о надеждах, о мечтах. И, разумеется, о любви. Неспроста прилетевшие гости из Израиля именуют себя эмоционалами. Точнее было бы — эмоционалками. Ибо на сей раз Израиль направил к бельгийским евреям исключительно особ прекрасного пола. Причем различных поколений — ведь эмоциям все возрасты покорны.

Выступления солдаток пропагандистского батальона оказались весьма разножанровыми.

Коронным номером самой солидной по возрасту эмоционалки был, к примеру, глубоко психологический трактат "Учитесь оптимистически читать письма".

В нашу эру скоростной деловитости, утверждала сионистская гастролерша, "текучка жизни" не дает человеку времени осознать возвышенное, и он пишет письма исключительно на грубо материальные темы. Вкусил в Израиле редчайшее счастье посещения наисвятейших мест и стриптиза чистейший парижской пробы, а письмо родным посвящает подумайте только! — такой обыденности, как низкая зарплата и высокие налоги. Отсюда следует вывод: критически относитесь к мрачным посланиям новоиспеченных израильтян, научитесь читать в письмах то, что в них не сказано. И затем, ради всевышнего, не показывайте письма знакомым и сослуживцам, письмо — категория интимная. Израильтяне, дескать, больше писали бы вам о вере в фортуну, о надеждах на удачный бизнес, о сугубо пикантных развлечениях, но им мешает боязнь, что их интимные письма сможет прочитать каждый встречный-поперечный.

Почтенная эмоционалка предусмотрительно умолчала о развернувшейся в Израиле шумной кампании "против плохих писем в страны рассеяния". И не сказала, что эти злополучные письма стали главным оборонительным оружием сохнутовцев, когда на них обрушивают едкие насмешки по поводу резкого сокращения притока иммигрантов. Зато гастролерша сумела вложить максимум металла в свою заключительную тираду, произнесенную абсолютно директивно и без всяких обиняков:

— Пусть нелегко у нас новым израильтянам, но каждое их письмо должно быть голубем радости и надежды, а не, как ныне повелось, вороном грусти и отчаяния. Пусть поймут, наконец, это все еще не очень устроенные у нас, если им действительно всего дороже репутация их исторической родины!

Дореволюционные одесские куплетисты в таких случаях выражались менее витиевато. Они пользовались недвусмысленным рефреном: "Лопни, но держи фасон!"

Не менее эмоциональны, но более сладкоречивы были в своих проповедях и гастролерши более юного поколения.

Но по общему признанию звездой гастрольной труппы, бесспорно, стала тель-авивская Шахерезада по имени Ципора, сумевшая эффектно совместить в своем туалете протертые до плешин джинсы с туникой древнего покроя из ультрамодной ткани.

Дело, очевидно, не в туалете, а в репертуаре. Он состоял из одной только истории, но зато захватывающей, в своем роде единственной — о благодетеле Гарун-аль-Рашиде. Он, правда, не стародавний калиф, а современный бизнесмен, и благодеяния свои совершил не в сказочном Багдаде, а на улицах неказистого городка Бейт-Шемеша в 28 километрах от Иерусалима. Пусть городок и захудалый — тем более радостно и знаменательно, подчеркнула госпожа Ципора, что даже в нем могло случиться чудесное происшествие, какое и не приснится никому в самом крупном городе другой страны.

ШАЛОСТИ ИЗРАИЛЬСКОЙ ФОРТУНЫ

Итак, жил-был в Бейт-Шемеше (и не в глубокой древности, а в наше время) человек по имени Харар. Было у него мало денег и много дочерей — шестеро. И все вокруг сочувствовали бедняге. Но вот самая младшая из дочерей Харара приехала как-то на несколько часов в Иерусалим. И приметил ее сквозь стекло своего сверкающего "понтиака" Айзек Джемил, тридцатидвухлетний миллионер из Вашингтона. Любезно подвез прекрасную, но не очень-то изысканно одетую Офру к автобусному вокзалу. Настойчиво попросил продиктовать адресок.

А назавтра началось то, что госпожа Ципора назвала "явлением, свойственным исключительно свободной стране", а израильские газеты прорекламировали как "чудо", "знамение времени", "сказку".