Дикая принцесса

— Конечно. Нью-Йорк … это здорово. И моя квартира… она достаточно удобная. Я много времени провожу на работе или в разъездах, так что мне не нужно ничего особенного. Просто место, где можно приземлиться, когда я дома.

Дом. Это слово пронзает меня болью. Я направляюсь в Бостон, но это не дом. Я понятия не имею, смогу ли я когда-нибудь почувствовать себя дома, и сколько времени на это уйдет. Дом для меня, это место, куда я, возможно, больше никогда не смогу вернуться.

— Звучит неплохо, — говорю я наконец, не найдя ничего другого. Я хочу сказать, что хотела бы увидеть его, но это невозможно. Я даже не знаю, поеду ли я когда-нибудь в Нью-Йорк.

Мы едим в молчании еще некоторое время, пока оба не доедаем, а потом Левин встает и пересекает комнату, где стоит еще одна сумка, которую я не видела.

— Я купил тебе это в комиссионном магазине, — говорит он, доставая из нее что-то. — Не знаю, понравится тебе или нет, но я подумал, что это может быть чем-то, что поможет скоротать время.

Он протягивает ее, и я чувствую, как мои глаза расширяются и затуманиваются. Это глупая реакция, но мне кажется, что это такой заботливый подарок, что я ничего не могу с собой поделать. В руке Левина — книга, роман, что-то более старое, чем то, что я обычно читаю, слегка потрепанное, с мужчиной без рубашки, закутанным в тартан, который держит женщину в платье с корсетом, которое выглядит так, будто вот-вот упадет с ее пышной груди. Это очень старомодный роман в стиле "Арлекин", но я не читала таких книг уже, кажется, целую вечность. Очевидно, что Левин запомнил, какие книги я люблю читать, даже если это не то, что я обычно выбираю.

— Спасибо, — шепчу я, беря книгу из его рук. — Это очень мило с твоей стороны.

Левин прочищает горло, и я краем глаза замечаю, как он пожимает плечами.

— Ну, нам предстоит провести в мотелях еще три дня. Я подумал, что тебе не помешает занять себя чем-нибудь.

От этого я не стану меньше хотеть, чтобы это был ты, язвительно думаю я, но вслух этого не говорю. Вместо этого я хватаюсь за книгу, отступаю к кровати и натягиваю одеяло, чтобы сесть на него, а кроссовки держу в пределах досягаемости на случай, если мы услышим какие-нибудь странные звуки. Левин сидит на другой кровати, и я чувствую, как расстояние между нами увеличивается, словно это ров, а не несколько дюймов.

Это будут долгие три дня.

12. ЛЕВИН

Мне следовало держать руки подальше от нее. Я должен был держаться на расстоянии. Но я блядь не смог. Три дня мы переезжали из мотеля в мотель, каждую ночь останавливаясь в разных, и три ночи подряд я оказывался в постели с Еленой.

Как я и думал, как только я позволил себе снова прикоснуться к ней, с каждой ночью это становилось все легче. Невозможно было сдерживаться, когда она так сильно хотела меня. Каждое утро я говорил себе, что не повторю того, что было накануне, и каждую ночь все равно делал это. Соблазн был слишком велик, чтобы сопротивляться, даже когда я чувствовал, как углубляется связь между нами.

За эти три дня мы слишком легко погрузились в странную рутину. Как только она просыпалась утром, я ускользал, чтобы принести нам завтрак. На второй день у нас было достаточно сменной одежды, чтобы я мог воспользоваться услугами прачечной в мотеле, и в этом было что-то странно интимное. Прошли годы с тех пор, как я стирал женскую одежду. Я держал в руках платье, которое купил Елене, шелковистая ткань задевала кончики пальцев, и старался не думать о Лидии. В последний раз я держал в руках женское белье, когда оно принадлежало моей жене.

В тот день мне удалось немного отдалиться от Елены, пока не наступила ночь, и я не вернулся с ужином, и она не заманила меня в душ, когда я упомянул, что мне нужно. После этого уже невозможно было не зайти дальше. К тому времени я понял, что Елена ненасытна. Я познакомил ее с удовольствием от секса, и она хотела узнать о нем как можно больше. Для девушки, которая совсем недавно была девственницей, я быстро обнаружил, что у нее поразительно мало запретов. В душе она снова опустилась на колени, ее карие глаза лани смотрели на меня, когда ее губы скользили по моему члену, я понял, что окончательно заблудился.

В ту ночь я оставался с ней в постели, пока мы оба не заснули. Я знал, что это была ошибка, но это не помешало мне повторить ее на следующую ночь, в соседнем мотеле. Я прижимал ее к себе, мой член все еще наполовину входил в нее, а она прижималась к моей груди, и я знал, что снова проведу ночь рядом с ней.

Как бы мне ни было неприятно это признавать, я скучал по таким эмоциям. Мне не хватало тепла чьих-то рук, мягкого, сонного запаха женского тела, прижавшегося к моему, когда я просыпался утром, и ощущения того, что кто-то так близок ко мне. Я потратил годы, притворяясь, что это не имеет значения, что я не тоскую по всему этому, потому что было слишком больно желать того, чего, насколько я понимал, у меня больше никогда не будет и не должно быть.