Дикая сердцем

– Определенно, – отвечает Тоби с насмешливо-серьезным лицом, прежде чем оно расплывается в ухмылке. – Кричи, если вдруг наступишь во что-нибудь.

И он идет к воротам, ведущим на поляну за сараем, где пасутся несколько коз.

– Эй, подожди! Ты слышал что-нибудь о медведе, который бродит в окрестностях?

Что, если он прячется в деревьях и наблюдает за нами в этот самый момент?

– Да, мама что-то говорила о нем.

Тоби не выглядит обеспокоенным.

– Разве тебе не нужно взять с собой ружье?

Почему он так спокойно относится к вероятности появления здесь бродячего медведя, особенно после того, что случилось с его братом?

Он указывает большим пальцем в сторону сарая, где Мюриэль все еще продолжает ругать Роя за упрямство, а тот продолжает утверждать, что ему не нужна никакая помощь, несмотря на то, что он лежит на холодной земле с бог знает каким количеством сломанных костей и, возможно, внутренним кровотечением.

– Думаешь, какое-нибудь животное настолько безумно, чтобы прийти сюда сейчас?

Я качаю головой и поднимаюсь по ступенькам крыльца Роя. За мной, постоянно держась на расстоянии полутора метров, крадется Оскар. Я с тревогой вхожу в дом.

Никогда прежде не задумывалась о том, как может выглядеть жилище Роя внутри. Оно незамысловатое, как и ожидалось от человека, живущего в лесу в одиночестве: кухня справа, гостиная слева, две двери в дальней части, ведущие, как я предполагаю, в спальню и ванную. Если здесь есть ванная.

Мебели мало – старый зелено-желтый плетеный стул, который, я уверена, был принесен со свалки или обочины дороги, стоящий рядом с дровяной печью, маленький прямоугольный стол на двух человек, правда, только с одним придвинутым стулом, и оружейная стойка на стене, где висят три ружья. Уверена, они все заряжены.

Но что меня удивляет, так это три стены со встроенными книжными шкафами от пола до потолка: отмеренные, подогнанные и обработанные до совершенства. Это те самые элитные встроенные шкафы, которые я и мечтала поставить под нашей лестницей дома. Такие, которые стоят втрое дороже, чем я готова заплатить за шкаф.

Должно быть, Рой сделал их сам.

Так же, как, вероятно, сделал и все эти бесчисленные деревянные фигурки, которые стоят на полках. Олени, медведи, волки, рыбы, свиньи, киты… Мой изумленный взгляд пробегает по полкам, с трудом соображая, на чем сосредоточиться. Здесь есть и люди. Искусно вырезанные пираты и гномы, старики с тростями, беременные женщины, поддерживающие живот, бегающие дети. Целая полка посвящена маленькой девочке с косичками – она смеется, скачет, спит. Одна из ее фигурок обнимает за шею собаку – или, быть может, волка, – которая в два раза больше ее. Есть деревянные миски, деревянные ложки с длинными узкими декоративными ручками…

Мой рот открывается от удивления. Здесь сотни фигурок. Может быть, тысячи, и детализация каждой из них просто поразительна. К некоторым даже прикасалась кисть.

Этот жалкий старик на самом деле художник.

Вообще каждая вещь в этом доме, выполненная из дерева, кажется безупречной. Отделка, обрамляющая окна, вырезана с ювелирной точностью, широкие доски пола равномерно прокрашены, кухонные полки на стене, на которых хранится посуда на одного человека и запас консервов на несколько недель, выглядят крепкими и надежными. Нет ни небрежных срезов, ни неровностей.

– Да ничего она не делает с твоим чертовым хламом! – доносится до меня через открытое окно ругающийся голос Мюриэль, напоминая, что я здесь с определенной целью и вторгаюсь в личное пространство Роя против его желания.

Я хватаю шерстяное одеяло темно-синего цвета, сложенное на кресле, и направляюсь к двери.

Меня останавливает фотография в рамке, стоящая на старом сундуке под окном. Это студийная фотография мужчины в ковбойской шляпе, его рука лежит на плечах симпатичной блондинки. А между ними сидит ребенок. Похожая на куклу девочка лет двух-трех, с щечками херувима и выразительными голубыми глазами. Она и одета, как кукла, в голубое платье с широкой юбкой, носочки с рюшами и белые туфельки на ремешках, а в ее соболино-коричневые локоны вплетена голубая ленточка. Малышка держит в пухлых ручках деревянного зверька, похожего на тех, что стоят на этих полках.

Через мгновение я понимаю, что мужчина на фотографии – это Рой.

Он намного моложе – его лицо чисто выбрито и омрачено лишь несколькими морщинами, он несколько худее, чем сейчас, но больше всего меня поражает его кривая ухмылка.

На фото нет никаких указаний на то, когда оно было снято, но в нем определенно ощущается атмосфера магазина, в котором все продается по 9,99 долларов: текстурированный серый фон, плохое освещение, жесткая поза. Рой одет так же, как и в «Пивном домике», – рубашка на пуговицах, джинсы и его широкополая ковбойская шляпа. Однако на фото на нем еще красно-бело-синий галстук со звездой, которая напомнила мне логотип сети ресторанов в Торонто под названием «Одинокая звезда». Судя по прическе женщины и джинсам кислотного окраса, я предполагаю, что снимок был сделан в восьмидесятых, возможно, в начале девяностых.

Должно быть, это жена Роя.