Дикая сердцем

– Это не на Хэллоуин. – Я открываю видео, чтобы Джона мог посмотреть, как глаза ведьмы светятся красным светом и она пугающе кричит. – Сегодня я прочитала статью о том, как одна женщина в Игл-Ривер поставила такую у своих мусорных баков, и за три года у нее не было никаких проблем с медведями.

– У нас тоже нет проблем с медведями. Мы же держим наши мусорные контейнеры в мастерской.

– Я поставлю ее не у мусорных баков. А у загона Зика. Рой сказал, что один настойчивый бурый медведь пытается проникнуть на его пастбище, а мы находимся к нему гораздо ближе, чем ты думаешь, если срезать через лес. Что, если медведь решит прийти и сюда?

Я заказала три камеры с датчиком движения, но их еще не доставили. И вряд ли они что-то сделают для нашей защиты.

– Так ты хочешь поставить эту полутораметровую красноглазую ведьму с черепом на лице возле загона нашего падающего в обморок козла, чтобы пугать медведя? – Джона продолжает хмурить брови, несмотря на нотки веселья в голосе.

– Нет. – Я вызывающе выпячиваю челюсть, осмеливаясь бросить ему вызов. – Я собираюсь поставить такую на каждом углу загона.

* * *

На следующий день ветки деревьев царапают краску нашего старого пикапа, пока я мчусь по узкой аллее Роя в пять минут седьмого, прождав Джону до последнего. Я знала, что мне не стоило его ждать. Я понимаю, что он выполняет важную работу, которая спасает жизни, и все же я разочарована.

Когда я подъезжаю к грузовику Роя и глушу двигатель, его псы разражаются лаем. Мюриэль попросила Тоби отправить мне СМС, чтобы напомнить, что я должна быть здесь в шесть. Она забрала Роя из больницы сегодня в полдень, и эта новость заставила меня покачать головой в неверии. У этих двоих самые странные отношения, которые я когда-либо видела.

Я испытываю страх и сомнения, прежде чем подавить их и выпрыгнуть из машины. Угрожающий лай Оскара затихает, и его хвост начинает вилять. Пес подходит ко мне достаточно близко, чтобы обнюхать мое бедро, а затем отпрыгивает. Это можно считать прогрессом, я полагаю. Даже Гас затихает, словно бы смиряясь с моим присутствием здесь.

Дверь сарая уже закрыта. Я слышу, как внутри него блеют козы. И даже курятник выглядит прибранным – куры в нем собрались вокруг, как я полагаю, кормушки, а земля под их лапами усыпана древесными опилками. Похоже, все вечерние хлопоты уже выполнены. Может, сюда все же заходил Тоби?

Так как Роя нигде не видно и я не знаю, что еще делать, я поднимаюсь по ступенькам крыльца и стучу во входную дверь. Прежде чем она открывается, я слышу скрип, неразборчивое бормотание и звук шаркающих по деревянному полу ног.

Прошел день, но сейчас Рой почему-то выглядит еще хуже, чем когда он лежал на полу сарая в крови и под кучей бревен. Рана на его лбу, может быть, и закрылась, однако ее скрывает пурпурно-синий кровоподтек, который тянется до самого левого глаза. Рука зафиксирована временной распоркой и висит на перевязи. Под его простой белой футболкой я могу разглядеть бинты, обвивающие грудную клетку.

Но, пожалуй, самое тревожное в его внешности – это пепельный цвет лица.

– Привет… Мюриэль сказала мне быть здесь к шести, чтобы помочь тебе с вечерними делами.

Он хмыкает.

– Я уже обо всем позаботился.

Мои брови поднимаются.

– Серьезно?

Я помню времена, когда Саймон поскользнулся на обледенелом тротуаре и сломал себе ключицу; мне тогда было восемнадцать. Он был прикован к постели несколько недель и пил обезболивающее все время. Полагаю, болевой порог Роя гораздо выше, чем у моего отчима, однако у него же не один, а сразу несколько переломов.

– Давай мы не будем играть в эту игру, где ты притворяешься, что хочешь находиться здесь, Калла.

Мое имя, произнесенное с акцентом Роя, звучит странно. А может быть, дело в том, что он ни разу не называл меня так, предпочитая вместо этого говорить «городская простушка» или «девочка». Я даже не была уверена, что он его помнит.

– Дело не в том, хочу ли я быть здесь…

– Да-да, это все Мюриэль. Я понял. Давай мы с тобой договоримся: если эта старая кляча спросит, то ты скажешь ей, что все были подоены, накормлены, политы и оставлены на ночь. Это будет наш с тобой маленький секрет. Все в выигрыше. Так что можешь идти домой и дать мне спокойно доесть мой ужин.

Я бросаю взгляд ему за спину и вижу на столе миску и открытую банку говяжьей тушенки рядом с баночкой таблеток, выписанных Рою. Без сомнений, это болеутоляющие. Наклейка на них еще не разорвана.

– Значит, завтра утром…

– Я уже сказал, что мне не нужна помощь. До сих пор я справлялся и сам. Я разберусь.

Смертельно бледный цвет лица Роя вызывает у меня беспокойство, однако я не собираюсь стоять на его пороге и спорить с ним.

– Ладно, тогда… Спокойной ночи?

Я делаю шаг от двери.

– Тебе нравятся яйца? – спрашивает он.

– Э-э-э… да.

– А я ненавижу яйца.

Я нахмуриваю брови.

– Тогда зачем тебе все эти куры?

– Подожди секунду. – Он медленно разворачивается, и я улавливаю гримасу боли, мелькнувшую на его лице. Подойдя к холодильнику, Рой достает две картонки и шаркает обратно к двери. – Вот. Мне они не нужны. Они уже помыты.