Дикая сердцем

– Я думала, ты продаешь их в закусочную?

– Нужны они тебе или нет? – огрызается Рой.

У меня в голове щелкает – должно быть, это жест с его стороны. Доброты или благодарности. От человека, который ничего и никогда не дает бесплатно, по словам Тоби.

Я принимаю упаковку из его ожидающей руки, отмечая, как сильно побледнело его лицо после этого небольшого похода к холодильнику.

– Спасибо.

– Угу. – После долгой паузы он добавляет: – Спокойной ночи.

– И тебе.

Я покидаю крыльцо Роя, чувствуя гораздо меньше облегчения, чем следовало бы, от того, что мне удалось избежать списка всех этих обязанностей, который включает в себя трогание вымени и выгребание навоза.

Но все, что я чувствую, – это жалость к старику, который не сделал ничего, чтобы ее заслужить.

* * *

Я улыбаюсь, слыша звон металлической ложки о фарфор.

– Что ты собираешься делать, когда мама узнает, что ты ешь после того, как она легла спать?

– Категорически отрицать это, разумеется, – бормочет Саймон с полным ртом картофельного пюре быстрого приготовления.

Я наконец-то поняла, где он прячет свои заначки – в запертом шкафу, где хранятся личные дела его пациентов, – единственном месте в доме, куда моей маме нет доступа.

В Торонто сейчас одиннадцать тридцать, но мой отчим всегда был совой. Когда я вернулась домой от Роя и написала Саймону сообщение, что хочу с ним поговорить, я знала, что он не спит и будет свободен.

– Так что? Как ты собираешься поступить со своим сварливым соседом?

– Я не знаю. А как мне стоит поступить?

– Какие у тебя варианты?

Я вздыхаю. Саймон прекрасно знает мои варианты. Он, как обычно, заставляет меня самостоятельно искать ответы, вместо того чтобы просто указать мне путь. Он ничего не может с этим поделать; так говорит психоаналитик в нем.

– Либо я появляюсь у него завтра утром, либо нет.

– Хорошо. Что произойдет, если ты приедешь туда утром?

– Он отправит меня домой. И, вероятно, накричит.

– А если ты не приедешь…

– Тогда он все сделает сам, но что, если он упадет? Или потеряет сознание от боли? Что, если туда придет медведь и погонится за ним? – Я перечисляю весь список ужасных последствий того, что произойдет, если Рой будет предоставлен самому себе. – Ты бы видел его сегодня, Саймон. Он выглядел так, будто был готов упасть в обморок.

Мюриэль права. Он дурак, раз отказывается от нашей помощи.

– Значит, ты чувствуешь ответственность за его благополучие?

– Ответственность? Нет. Но Мюриэль просила присмотреть за ним.

Точнее, приказала, потому что Мюриэль не знает, как просить.

– А ты не хочешь ее разочаровывать?

– Нет, дело не в этом. Я просто… – Мой голос затихает. Действительно, что?

– Что произойдет, если ты позвонишь этой Мюриэль и сообщишь ей, что Рой не позволяет тебе помогать ему?

– Скорее всего, она скажет, что я плохо пыталась. А потом она будет торчать у него каждое утро и каждый вечер, хотя я знаю, что у нее нет на это времени. У них полно дел в гостинице.

У меня же, с другой стороны, куча свободного времени.

– Значит, ты будешь чувствовать, что каким-то образом подвела ее?

– Нет, но… она нам очень помогла.

Независимо от того, просила я ее об этом или нет.

– И ее мнение для тебя важно?

– Нет.

– Уверена? – переспрашивает Саймон в своей мягкой подталкивающей манере.

– Я не знаю. Может быть, совсем немного.

Она – хорошая девушка. Умная, усердная.

Я не могу не признать, что в моей груди всколыхнулся всплеск гордости, когда Мюриэль сказала Рою эти слова, как бы шокирована я ни была ее указанием помогать Рою. Так, может быть, мне не все равно, что обо мне думает Мюриэль? К тому же я знаю, что Рой разозлится, если я натравлю ее на него. Он предложил мне договоренность держать Мюриэль подальше. Все от этого только выиграют, сказал он. Но, похоже, кроме сильно затянувшегося выздоровления, он мало что получит сам.

– А его мнение важно для тебя?

Я фыркаю.

– Шутишь? Он плохого мнения обо всех. Но это грустно. Не думаю, что он вообще понимает, как принимать помощь. Мне кажется, он оскорбляет окружающих намеренно, чтобы держать их на расстоянии. А возможно, он так долго был один, что уже не знает, как быть с кем-то.

И все же он сделал исключение, придя в «Пивной домик» в вечер чили, чтобы поблагодарить меня за спасение Оскара и предупредить Мюриэль о потенциально проблемном медведе. Сделал ли он это потому, что чувствовал бремя ответственности, или это было из искренних побуждений, я не могу сказать.

– Возможно, правда и то, и другое.

Я вздыхаю.

– Может быть.

– Знаешь, с возрастом мужчины обычно становятся ворчливыми, если не сказать больше. Это связано с уменьшением уровня тестостерона.

Я морщусь.

– Я не хочу говорить об уровне тестостерона Роя, Саймон. Кроме того, по словам Мюриэль и Тедди, он был таким, еще когда переехал сюда.

– Хм… ты сказала, он был женат?

– Ага. Думаю, у него есть дочка. Или была.

Любопытство к прошлому Роя не отпускает меня с тех пор, как я увидела вчера ту фотографию. Я заинтригована тем, что могло произойти и не это ли сделало Роя таким, какой он сейчас.

– Что ж, моя дорогая, похоже, у тебя нет выбора.