Дикая сердцем

Джона оглядывается через плечо на Мари, которая снимает с рук латексные перчатки и собирает свои принадлежности: ее работа по наложению швов закончена.

– Нам тоже пора.

Мои ноги дрожат, когда я делаю шаг, как будто они не в состоянии донести меня до дома.

Джона помогает Мари уложить Гаса на подстилку на крыльце, чтобы пес отошел от успокоительного, пока Агнес и Мейбл относят чемоданчик Мари в ее машину. Мы благодарим ее за приезд – даже Рой кивает ей, – и она уезжает.

– У тебя здесь милое местечко, Рой, – произносит Агнес со своей фирменной мягкой улыбкой, которая заставляет поверить ее словам, даже если она сомневается в сказанном – чего не случается вообще никогда. – Теперь без медведя. Пойдем, Мейбл.

Они забирают мой джип, оставляя меня и Джону наедине с Роем.

– Помнишь, ты говорил, что я не увижу ни одного медведя за долгие годы? – Я морщусь, разгибая свою руку.

Джона корчит гримасу и притягивает меня к себе.

– Теперь я буду слышать об этом очень долго, да?

Я бросаю на него тяжелый взгляд.

– Приложи к плечу лед. Через несколько дней будешь в порядке, – кричит Рой с крыльца. – Он замирает в раздумье. – Если, конечно, тебе не нужны обезболивающие.

– Я слышала, они вызывают привыкание.

Рой фыркает, уголок его рта дергается вверх.

Брови Джоны с любопытством поднимаются, и он, ничего не понимая, идет к грузовику. У нас с Роем есть своя шутка, понимаю я.

Крыльцо скрипит, когда Рой переминается с ноги на ногу, держа ружье в руке. Он по-прежнему в пижаме.

– Поезжай домой, девочка. Выглядишь ужасно.

– Мне хочется блевануть.

Тошнота не отпускает меня с тех самых пор, как мой адреналин пришел в норму. Сегодня я убила живое существо. Хуже того, я не знаю, чувствую ли я себя виноватой. Я знаю, что чувствовала бы себя намного хуже, если бы что-нибудь случилось с Оскаром, или Гасом, или Мейбл.

Или Роем.

– У тебя не было выбора. Он мог учуять ту девочку, сидящую в грузовике, ты не думаешь? И он все равно пришел сюда в поисках пищи. – Рой вскидывает руку в сторону того места, где лежал медведь. Кроме небольшой лужи крови, там ничего не осталось.

Рой прав. Я ведь не задумывалась о том, как близко медведь был к Мейбл. И она не думала об этом. Этот медведь мог пройти мимо открытого окна машины. Мог попытаться залезть внутрь… На меня накатывает волна холодного ужаса, когда в памяти всплывает этот глубокий грозный рык и страшные когти.

– Нельзя, чтобы такие медведи свободно бродили вокруг. Это лишь вопрос времени, когда случится что-то плохое. Держу пари, сегодня ты его до смерти удивила. Все могло бы обернуться для тебя по-другому. – Его брови морщатся, как будто он обдумывает другой возможный сценарий. Когда он замечает, что я смотрю, его лицо разглаживается. – И тогда мне бы пришлось иметь дело еще с большей кучей народа здесь, и какой занозой в моей заднице это стало бы!

И я не могу не рассмеяться.

– Да, это было бы большим неудобством для тебя.

Его губы изгибаются.

– Точно. Было бы. Иди отдыхай.

Рой поворачивается к своей двери.

– Кстати, я подписала твои резные фигурки! – кричу я ему вслед.

Он останавливается.

– Ты написала мое имя на фигурках?

Я не могу сказать точно, сердится ли он.

– Не совсем. Увидимся утром.

Спустя одно долгое мгновение Рой входит в дом и тихонько закрывает за собой дверь.

Я инстинктивно отступаю на несколько шагов назад и, затаив дыхание, наблюдаю за ним через крошечное окошко его кухни. Рой достает из деревянного ящика одну из двух оставшихся статуэток, переворачивает ее и, прищурившись, рассматривает надпись на основании.

На его бородатых щеках появляется улыбка, а мгновение спустя тихую ночь пронизывает его негромкий смех.

И я испытываю разочарование, когда Джона заводит двигатель грузовика и заглушает этот звук.

Глава 38

Август

Когда я возвращаюсь домой, в душе шумит вода. Я иду на верхний этаж.

– Эй! – кричу я, заходя в нашу тесную ванную. Я опускаю крышку унитаза и сажусь, глядя на Джону, который смывает шампунь с намыленной головы под струями воды. – Ты сегодня рано.

Сейчас только три, и хотя в последние несколько недель Джона стал работать намного меньше, это все равно необычно рано.

– Сегодня я летал на север. Там пожар около сто пятидесятого километра.

– Я слышала, шоссе закрыли для проезда. – Кажется, что пожары вспыхивают вокруг нас во всех направлениях. – Насколько все плохо?

Мы всего на тридцать километров южнее этого места.

– Пожар локализовали на семьдесят процентов.

Я вздыхаю с облегчением.

– Хорошо.

– А сегодня вечером и завтра ожидается дождь.

– Правда? Значит, ты останешься дома?

– Можешь постараться говорить об этом не так взволнованно?

Его язвительный тон заставляет меня рассмеяться.

Правда в том, что обещанный дождь действительно заставляет меня радоваться, и не только потому, что Джона никуда не полетит, но и из-за моего сада. Он быстро высыхает, и я трачу на его полив каждый день по целому часу. Это очень медитативное занятие, когда мне нечем заняться. Но когда есть – это просто заноза в заднице.

– Как прошел твой день?