Дикая жизнь

Первые пару раз, когда все они двигались, чтобы освободить мне место, я оглядывалась через плечо, потому что все это просто не могло быть для меня. И они действительно старались не ради меня. А ради воображаемой конструкции, которую они выстроили из новой Сибиллы Куинн, не имеющей ко мне никакого отношения. Они улыбаются девушке с рекламного щита. Девушке Бена. А настоящая я сижу в сторонке, скептически наблюдаю и вспоминаю, как раньше меня не принимали, порой осаживали, и с каким горделивым превосходством эта компания относилась к среднестатистическим ученикам. Новая я сижу и думаю: ведь они же такие славные ребята, когда узнаешь их поближе. Как здорово быть вместе с ними, одной из них. Но ведь не может быть так, чтобы настоящая я и новая я были правы. Обе. Или может? Какая из версий уцелеет, если мы сольемся и станем одним целым?

Холли ведет себя так, словно все идет, как и полагается. А на самом деле – ничего подобного. Это просто каприз природы, случайная социальная мутация, которую отчасти вызвало наличие у меня не какой-нибудь, а совершенно особенной феи-крестной. И все может измениться в худшую сторону так же быстро, как в предыдущий раз. Интересно, почему я никак не могу почувствовать себя свободно среди этих людей?

Вот почему я решила садиться за обедом вместе с Майклом, чтобы он на время откладывал книгу и вел себя, как полагается человеку, хотя мне неловко думать о том, что я могла бы уделять ему и побольше внимания. Майклу в голову бы не пришло прятаться в библиотеке, хотя он часто сидит один. У него всегда, именно всегда с собой книга, компания которой его полностью устраивает. И, несмотря на то что он прекрасно сознает, что ведет себя как лузер, одиночка и ботан, ему абсолютно все равно. Благодаря чему он и попадает в другую категорию: да, он одиночка, но настолько самодостаточный, что просто не может выглядеть лузером.

В этот весенний день, в этот обеденный час, когда воздух кажется терпким, как незрелая слива, нас потянуло на солнышко. Мы летим к нему, как пылинки, сморгнув воспоминания об утренних уроках. В пятнистой тени листьев на прочных скамейках в рустикальном стиле расселись симпатичные подростки, небрежно одетые в форменные спортивные брюки, достаточно разные, чтобы мы чувствовали себя как индивидуальности, достаточно одинаковые, чтобы мы ощущали себя командой. Небольшие вкрапления учеников из других стран: мы гордимся своим мультикультурализмом. Смотримся мы как дурацкий экзерсис пиар-отдела на тему «как чудесно в этой школе». Да, так и есть. И нет. Точно так же, как каждая вторая школа, наша не совсем то, чем кажется.

Я прохожу мимо собравшегося фан-клуба Бена – прошло три дня после нашей годовщины, так что, думаю, я не нарушаю никаких правил, действующих в мире парочек, – и направляюсь туда, где Майкл нашел солнечное местечко, чтобы уничтожить тщательно выбранную еду, которая похожа сама на себя. Как Бен и Элайза, он поглощает калории в огромных количествах. Бегуны, что поделаешь. Его обед – четверть жареной курицы. Два крутых яйца. Две цельнозерновых булочки. Яблоко. Танжело. Большая миска салата. Два ломтя фруктового пирога. На поднос все это еле помещается. А я соорудила себе рулет с курятиной, салатом и двумя видами чатни, прихватила яблоко и ломтик шоколадного кекса. Оса имеет виды на мой чатни, лениво зудит и летает кругами рядом.

Когда я прохожу мимо компании Бена, кто-то произносит: «Старик, твоя телка… куда это она?» Бен расплывается в улыбке и вскидывает голову, словно кивает мне наоборот. Даже сейчас в это верится с трудом, но я знаю, что могу подойти к ним, и Черное море расступится, освободит мне местечко рядом с Беном, но я уже направляюсь в сторону Майкла и сворачивать не собираюсь.

Лу является одновременно со мной.

– С чего они взяли, что называть кого-нибудь «телкой» – это нормально?

Бен улыбался? Слышал «старика»? А «телку»? Ему все равно, что так отзываются обо мне – или еще о ком-нибудь?

Я запихиваю все ингредиенты рулета поглубже, чтобы как следует завернуть его и откусить.

– Без понятия. Рэп виноват.

Я пытаюсь перевести разговор в шутку, но на самом деле злюсь, потому что терпеть не могу все эти намеки на сутенеров и проституток. Особенно когда они исходят от белых мальчишек из среднего класса.

– Причем ни с того ни с сего, – продолжает Лу. – Почему они считают, что могут швыряться такими словами?

Майкл смотрит на меня.

– Ты почему промолчала?

Почему промолчал Бен?

– А стоило ли связываться?

Я подбираю ошметки салата и тертой морковки, переместившиеся из рулета на мои же колени и отправляю их в рот, изображая равнодушие.

Лу вздыхает.

– Беда в том, что если ты молчишь, значит, по сути дела, ничего не имеешь против.

– Правильно, – поддерживает Майкл.

– Я много лет старалась не молчать. И ничего не изменилось.

– А может, если бы ты всегда молчала, было бы гораздо хуже, – возражает Лу.

Майкл улыбается. Ему нравится Лу. Не помню, когда в последний раз он добавлял кого-нибудь в свой список «нравится».

Делая важное лицо, к нам подбегает Холли.

– Вы что, поссорились?

– Мы с Беном?