Дикарь

Пока монна Лалия делилась с абсолютно равнодушной Тамией своими познаниями о происхождении и правах таких рабов, как Каллен, сама молодая хозяйка роскошных господских покоев уже вынырнула из своего недавнего укрытия и неспешно, будто грациозная лебёдушка, пересекала спальню прямиком в сторону оцепеневшего мужчины. При этом завязывала на ходу пояс уже надетого и будто сотканного из воздушной ткани халата и не сводила явно любопытного взгляда со своего живого подарка.

Как-то не походила она на рьяную противницу рабства. Хотя Каллен и успел мельком взглянуть на неё, где-то с полсекунды, тут же грузно нахмурившись и уставившись снова в пол. Одновременно чувствуя, как учащается сердцебиение с дыханием, а в жилах вскипает адреналин из-за прошедшего по нервам, будто высоким разрядом тока, неконтролируемого волнения.

«Я, надеюсь, тебя сейчас так шторит не из-за страстного желания напасть на свою хозяйку и сделать ей что-то плохое, мой мальчик? Иначе, если ты не уймёшься и не возьмёшь себя в руки до того, как она до тебя дойдёт, мне придётся тебя вырубить…»

И как не вовремя в голове зазвучал голос дора Инграма, подливая масла в огонь и ухудшая без того напряжённое состояние раба. Пришлось даже закрыть глаза, чтобы тот не видел, где сейчас находилась его пресловутая монна Лалия.

– Если, конечно, это всё не какая-нибудь тщательно спланированная афера, чтобы вытянуть как можно больше денег из таких заядлых, как мой отец, коллекционеров живых игрушек. Вырастят на своих фермах внешне идеальных, но недалёких по интеллекту «биомашин», а потом выдают их за дикарей с нелегальных планет.

Наконец-то она к нему приблизилась, хотя Каллен понятия не имел, как унять собственное волнение за столь короткое время и успеть успокоиться до того, как Инграм врубит на его ошейнике парализующий электрошокер. Но каким-то чудом пронесло. Или же он всё-таки понял, что паниковать из-за какой-то смазливой девчонки, на которой, кроме невесомого халата больше ничего не имелось, попросту глупо и по подростковому наивно.

Но, как сказала сама Лалия, врождённые инстинкты так просто и по одному лишь желанию не задушишь.

К тому же в памяти вдруг неожиданно всплыли нравоучительные высказывания про слабый пол уже покойного дяди Закери. Точнее об одном конкретном типе женщин.

«Ты и сам когда-нибудь обязательно столкнёшься нос к носу с какой-нибудь подобной красоткой, и поймёшь насколько она особенная. Рядом с этими кралями у любого, даже у самого толстокожего и дубового мужика начинает рвать крышу и заплетаться все извилины. Даже не знаю, как это объяснить, потому что они способны сводить с ума одним лишь своим присутствием. Своим запахом, голосом, улыбкой и взглядом. Будут при этом одеты с головы до ног в металлическую броню, а у тебя всё равно встанет, потому что эта тяга заложена богами у всех самцов на подкорке. Лучшая, особенная и во всём идеальная. С такими всегда надо быть начеку. Потому что такая вынет из тебя сердце голыми руками, а ты при этом ни хрена и сделать не сможешь.»

На деле, Каллен уже встречал до сего дня парочку подобных девушек, одной из которых была Кэтлин. И, да, он поверил тогда словам Закери, как в некую божественную и непреложную истину, потому что с ним всё так и случилось. Как впрочем и сейчас. Правда, своё нынешнее состояние он мог списать на волнение, связанное с другими причинами, но уж никак ни с желанием схватить эту совершенную богиню резким движением натренированных рук и скрутить ей шею всего за пару мгновений.

В любом случае, эта чёртова монна Лалия относилась именно к тем красоткам, на которых встаёт абсолютно у всех представителей мужского пола. Причём связано это было, скорее, с исключительной физиологией, а уж никак не с любовью с первого взгляда. Да и у него от дикого волнения едва ли что-то могло сейчас шевельнуться, кроме, разве что, волос на затылке.

– Можете мне верить или нет, моя монна, но я на своём веку повидала многое и могу отличить модифицированного раба от натурального.

К нежданному удивлению Каллена, на его защиту вдруг пришла Тамия.

– Сами присмотритесь и поймёте, в чём различие. Можете даже потрогать для пущей убедительности.

Он невольно задержал дыхание, когда увидел её босые ножки, остановившиеся от его напряжённых ног всего в полушаге. Ощущая её близость, будто движение тёплого облака по его коже, сравнимое с касанием невидимого ангела. А потом ещё сильнее напрягаясь от её ироничного смешка на слова служанки и чувствуя, как она поднимает руку. При этом сдерживаясь из последних сил, чтобы, не дай бог, не отреагировать на её последующее движение какой-нибудь ответной глупостью.

– И что именно я должна увидеть?