Дикарь

Я умираю. Рыжая зараза убивает меня наслаждением. Все время пока я ласкаю ее, думаю лишь о том, чтобы не сорваться, потому что сохранять контроль неимоверно трудно, и мне так хочется взять ее, что перед глазами темно. Ощущения слишком яркие, почти мучительные. Но эта боль со знаком плюс, я хочу ее снова и снова. Кожа Софи такая нежная, на груди и плечах веснушки. Даже несколько на животе. Мне хочется рассматривать ее вечно, считать эти пятнышки языком, что я и делаю. И еще она изумительно отзывчивая и живая. Дрожит, стонет, кусает свои пухлые губы, сталкивая меня в пропасть. Реагирует на каждое движение, пытается дотронуться. Ну уж нет… Боюсь, ее прикосновения — это то, что я сейчас не смогу выдержать. Хотя я и так не могу… ощущение влаги на пальцах, тепло ее рта, шелковистость языка, тихие и хриплые стоны… Все это сводит с ума. И имя, произнесенное с таким отчаянием, словно она погибнет, если я не дам ей освобождения.

Я срываюсь, дергаю свою одежду… Кожа к коже, как тогда — в поле… Проникновение, пытаюсь удержаться на краю… И ее рывок ко мне, ее ногти, вцепившиеся мне в спину. Это лучше, чем я запомнил. Это гораздо лучше, чем я мог представить. Это идеально настолько, что я уже ничего не понимаю, кроме необходимости дойти до завершения…

Своим совершенством рыжая убивает меня…

* * *

Круги и звезды сменяются фейерверком. А мой стон — воплем, чего я сама от себя не ожидала. Я никогда не кричала с мужем. А сейчас не могу удержать эти порочные звуки и вижу, как искажается лицо Шерха, когда он слышит их. Ему нравится. Нравится то, что он делает со мной, то, что я делаю с ним. Неторопливость смыло волной страсти, и теперь мы дикие звери, что врезаются друг в друга.

Насмешливая улыбка Сандэра Лангранжа сменилась яростной дикостью Шерха Хенсли. Духи, он даже укусил меня! Перевернул, придавил к кровати, прихватил зубами загривок, намотал волосы на руку, не давая двигаться. Вбился сзади мощно и яростно, заставляя меня снова кричать! И трудно было принять этот вопль животного экстаза за призыв о помощи. Если я и просила о чем-то, то лишь не останавливаться. Дикость дикаря оказалась заразной, он словно пробудил во мне что-то запретное. Больше не было разумной и в меру воспитанной истры Лэнг-Лангранж, была необузданная дикарка, свихнувшаяся от ласк своего дикаря. То, что проделывал со мной Шерх, благовоспитанные особы даже представить не смогли бы! Он вылизывал меня языком, щурясь, словно довольный зверь! Везде. Но я лишь извивалась и просила еще, что бы он ни делал. А потом сама изучала его тело — руками, губами, языком, впадая в состояние эйфории от того, как остро он реагировал на меня. Когда я провела языком по твердому животу Шерха, он сдавленно зарычал, и я улыбнулась, облизываясь. К жротам приличия, пусть все благовоспитанные мысли сдохнут от моей безнравственности! Я посмотрела в темноту глаз, полыхающих от желания, спустилась язычком ниже и мягко обхватила губами соленую мужскую плоть. Хенсли застонал, хватая ртом воздух, и я чуть снова не улетела к звездам, почувствовав эту власть над ним. Ощущая его дрожь, его желание, управляя им. Я смотрела на Шерха, ловила его хрипы и пряные капли и наслаждалась каждым мгновением. В этом слабом свете огня, в этом логове из шкур, рядом с этим мужчиной пробудилась новая я — свободная и сильная…

* * *

Не знаю, сколько продолжалось наше безумие, но усталость взяла свое, и после очередной вспышки удовольствия я просто свалилась во все эти шкуры. Влажная, раскрасневшаяся и счастливая настолько, что хотелось петь. И спать.

— М-м, неужели ты устала? — Хенсли накрыл меня своим телом, игриво прикусил кожу. — Разве не ты только что кричала: «Еще»?

— Я не буду тебя больше кормить, — буркнула я, не открывая глаз. — В тебе слишком много сил.

— Только сегодня, — со смешком произнес он. Голос стал задумчивым: — Честно говоря, я думал, что ничего не выйдет, Софи.

— В смысле? — я перевернулась на бок, посмотрела в его лицо.

— То, чем мы занимались, — усмехнулся он, откидываясь на спину и положив руки за голову.

Я облизнулась. Расслабленный. Удовлетворенный. Красивый. Мне нравился такой дикарь.

— Раньше я и надеяться не мог на подобное. — Он закрыл глаза. — Не понимаю, что происходит.

Я скосила глаза на черный рисунок, что темнел на его груди. Я успела изучить эти печати. Их было шесть — на руках, ногах, спине и груди. Сейчас мне казалось странным, что я сразу не догадалась. Конечно, места тонких слоев, там, где физическое тело соприкасается с Духом. Все эти места заблокировали, не позволяя Шерху выпускать магию. И теперь она билась внутри, причиняя мужчине неимоверную боль. Я уже видела, что происходит с ним от этой боли. Потеря себя, агония, почти смерть…

Снова опустила глаза. Нет, жалость — это не то, чего хочет мой дикарь. Совсем не то. И с каких это пор я стала мысленно называть его «моим»?

— Шерх? — позвала я.

— Нет, — сказал он.

Я привстала на локте.

— Что нет?