Дикарь из глубинки или курс выживания для мажорки

Иду уже часа три. Если подумать о скорости, то я должен быть в выигрыше, а не она. Мои шаг и знание местности гораздо лучше, чем у городской девчонки.

Желудок сходит с ума от голода. Свернулся, бедный, в трубочку и ноет. Если бы не чувство страха, что душу дерет за эту отчаянную козу, то уже давно бы на все плюнул. Но ноги упрямо ведут вперед.

– Милка! Мать твою, найду, жопу надеру! – ругаюсь, а сам продолжаю идти, не притормаживая ни на мгновение. Ночью в тайге каждая минута на счету. Освещаю себе фонарем дорогу. Обращаю внимание на примятую траву. Сломанные ветки. Надеюсь, что иду по ее следу, а не какого-нибудь кабана. Вокруг ухают совы, шуршит трава и мелькают тени. Обстановка взрослого меня временами пугает до усрачки, а где-то там среди сосен шляется хрупкая девчонка.

Глупая! Нашла кого слушать! Хотя ведь и мне поверила. Особо не прилагая усилий, удалось обвести ее вокруг пальца. Как же ей такой – доверчивой – живется, интересно? Каждое слово принимает за чистую монету. Видать, не ломались еще ее шаблоны о жестокость и коварство близких людей. Не знаю, плохо это или хорошо, но давно я таких не видел. Чистеньких, светлых, невинных почти.

Вообще, когда увидел ее в первый раз – охренел. Давно (точнее никогда) таких не заносило в нашу местность. А тут нате, фифа городская. Вся холеная, ладненькая, в брендовых шмотках и на дорогой тачке. Мажорка. От макушки до наманикюренных ногтей. Сразу видно – залюбленная предками дочурка. Руки зачесались, как захотелось поставить ее на место. Я никогда не любил таких, как эта Милка. Баловней судьбы, которым дается все с рождения. Не знаю, что это: природная жестокость или воспитание, что дали родители, всегда твердившие, что всего в этой жизни нужно добиваться самому и никак иначе… Но злость взыграла моментально. Даже мысль закралась проверить: сколько протянет и как скоро сбежит?

Хреновая была мысль. Сарая она не испугалась. Раскладушку смиренно приняла. В ураган сидела, тряслась от холода, но в дом не попросилась. А душ этот? Как вспомню, как на меня налетела вся в пене…

Не убежала. А сейчас и подавно. Узнав, кто я, взяла в оборот. Талдычит все про деда, который мне со своим наследством не усрался. Тридцать пять лет жил без него и его бизнес-империи и еще столько же проживу.

Нет, первое впечатление определенно было ошибочным. Девчонка оказалась не из слабых. Гордая, упрямая, вредная, но при этом чистая и непорочная. Таких вообще еще делают? Приходится на третий день признать себе, что есть в ней что-то такое, за что глаз мужицкий цепляется. Вид ее голой в душе и в халате с босыми ногами… Запала, зараза! Маленькие ступни с аккуратным педикюром, что топчут искусственную шкуру, а сама мурлычет от наслаждения. Щеки эти красные, когда футболку перед ней снял сегодня в спальне. Глаза огромные – на пол-лица. Губы – персикового цвета. Сочные, наверняка сладкие… Блть! Никогда не думал, что такая малявка может что-то во мне взбудоражить и разбудить. Дикое. Мужское. Первобытное. Взять, иметь, обладать. Может, это попросту обычный голод по женскому телу? Хотя Таньки мне вполне хватало. До появления этой мелкой своевольной заразы хватало.

Все, Миха, тормози. Такие мысли ни к чему хорошему не приведут. Найти и спровадить скорее восвояси. Нечего тут дисциплину нарушать.

Но на душе один хрен за нее тревожно.

Еще час поисков результата не дает. Оглядываюсь вокруг. Нахожу следы – значит, пошла вот сюда. Ныряю под пушистую сосновую ветку и складываю руки рупором, крича во всю глотку:

– Милка!

Тишина.

– Ау-у-у!

Замолкаю, прислушиваясь. Только ветер не дает покоя кронам.

– Мила, мать твою!

Ну не могла же она уйти ТАК далеко!

– Принцесса! – кричу и замираю, чуть ли не затаив дыхание. Раз за разом прощупывая взглядом замершие в безмолвии деревья вокруг. Сосны, сосны, сосны…

Где-то недалеко слышится треск ветки.

Следом еще один!

Направляю свет фонаря.

– Милена?

– Миша?! Миша, это ты? – звуки идет слева, но коварный ветер быстро уносит слова.

– Эй! Где ты, коза городская?!

– Я здесь! – теперь голос доносится четче. – Здесь, Миша!

Впереди мелькает огонек. Тороплюсь на него, ломая ветки на ходу. Нашлась. Жива! Напряжение слегка отпускает. Уже через пару минут в свете фонарика вижу ее: хрупкую, бледную, трясущуюся, прикрывающую ладошкой глаза. Выдыхаю сквозь сжатые зубы:

– Твою мать, Милена! Ты какого лешего сюда поперлась?! – запоздало понимаю, что не успел отрегулировать тон и сейчас едва не ору. По-другому просто не получается. Хочется надрать ее мелкую задницу за этот марш бросок. Бестолковая! Отходить ремнем так, чтобы потом задница опухла, чтоб она сидеть не могла! Неделю, как минимум.

– Тайга, мать ее! Ты вообще соображаешь, что творишь, дура?! Тут не зайчики водятся, а волки, медведи и кабаны! Ты на что надеялась?!