Дикарь (ЛП)

- Я знала, что этот день настанет, - сказала она - её голосе не осталось ни тени подозрения, только тихое смирение, - и повернулась.

Марк закрыл дверь и прошел за женщиной в гостиную, где она опустилась в мягкое кресло перед цветочным диванчиком. Мебель была изрядно потрёпана, но комната выглядела опрятной и чистой, кружевные салфетки лежали почти на каждой плоской поверхности.

Марк сидел и ждал, когда Альмина Кавазович заговорит.

- И что же он сделал?- спросила она.

- Он мёртв, мэм.

Она встретилась с Марком взглядом, хотя и не выглядела шокированной.

- Да, - просто сказала она, - это к лучшему.

- Вы можете рассказать мне о докторе Дрисколле? Как вы познакомились с ним?

Она вздохнула, печаль отразилась на её морщинистом, но приятном лице.

- Он был моим соседом, как вы и сказали. Я мало его знала, только то, что он работает на Правительство. Я приехала из Боснии в девяностые годы, во время войны. Моя семья пыталась приехать, но они… - Она замолчала на мгновение, и Марк подождал, пока она продолжит. - Они не могли…

Марк не просил её вдаваться в подробности, он мог представить себе причины, по которым её семья столкнулась с трудностями при попытке эмигрировать. Бумажная волокита… задержки… нехватка денег… Марку было интересно, как ей удалось, но это не имело значения для расследования, и он не стал проявлять любопытства.

- Я пошла к доктору Дрисколлу и спросила, может ли он мне помочь, раз уж он работает на Правительство. Сначала он говорит, что не может помочь. Потом возвращается и говорит, что сможет помочь, если я соглашусь на его работу, буду следовать правилам и никому об этом не расскажу.

- Что это была за работа, мэм? - спросил Марк с упавшим сердцем, полагая, что уже знает, что она собирается сказать.

- Заботиться о ребёнке. Воспитывать его до тех пор, пока доктор Дрисколл не будет готов тренировать его.

«Тренировать?»

 Марк ожидал, что она скажет о воспитании, особенном обучении ребенка, но не о… тренировках. Он вспомнил о странном интересе Дрисколла к спартанцам и нахмурился.

- Тренировать каким образом?

- Он не говорил. Он просто сказал, что я не должна нянчиться с мальчиком, иначе  окажу мальчику плохую услугу. Он велел мне кормить мальчика и заботиться о нём, но не более того. Не балуй его, - повторила она слова Дрисколла. - Это очень важно. Это хороший, правильный путь.

- И в обмен на это он обещал помочь перевести сюда вашу семью?

Миссис Кавазович кивнула.

- Да, и получить мне визу, чтобы я могла здесь работать. Я плету кружева и продаю их в маленькие магазинчики. Теперь и через интернет тоже, но не так много, так как руки уже не так хорошо работают.

Марк взглянул на её скрюченные руки, сцепленные на коленях, на побелевшие костяшки пальцев.

- Я… понимаю. И он платил за то, что вы ухаживали за мальчиком?

- Он оплачивал только расходы.

- И он организовал переезд вашей семьи?

Она покачала головой и отвернулась.

- В конце концов, он не смог этого сделать. Позже я узнала, что они погибли на войне.

- Мне очень жаль.

Она не обратила внимания на его слова, однако Марк заметил, как напряглись её плечи.

- Но я получила свои документы. Теперь я гражданка США.

- Значит, вы растили этого мальчика, пока ему не исполнилось, сколько лет?

- Семь, почти восемь.

- А потом Дрисколл взял его с собой, чтобы начать тренировки?

- Да, - ответила она прерывающимся голосом. Она не проливала слёз, говоря о семье, убитой на родине, но её глаза заблестели, стоило ей заговорить о мальчике.

- Вы не знаете, работал ли Дрисколл с кем-нибудь ещё?

Она покачала головой.

- Нет. Ни с кем больше.

- Вы имеет хоть малейшее представление о том, что из себя представляли эти так называемые тренировки?

- Нет, не знаю. Доктор Дрисколл пришел сюда однажды ночью, когда мальчик спал. Я пыталась остановить его. Я… не хотела его отпускать. Я сказала, что воспитаю его, но Дрисколл оттолкнул меня. Сказал, что аннулирует мою рабочую визу. Я бы голодала без работы. И без семьи. - Она опустила голову. - Он дал мальчику лекарство, чтобы тот не проснулся, а потом забрал с собой.

 Выражение её лица было таким потерянным, что Марк не мог не почувствовать укол сочувствия к пожилой женщине, сидящей перед ним. Она в чужой стране. Без родных. И живет наедине с ужасным выбором, который сделала от отчаяния. Она не знала, что стало с мальчиком, которого она, очевидно, полюбила, хотя ей и было приказано этого не делать.

- Вы знаете, что случилось с мальчиком? - спросила она, не глядя Марку в глаза, её тело было напряжено и неподвижно, будто она затаила дыхание, ожидая ответа.

- Он жив. У него было очень суровое воспитание, как вы, вероятно, и предполагали. Но он выжил. Он очень сильный.

Она кивнула, и слезинка скатилась по её морщинистой щеке.