Дикари

— У меня только один вопрос, — говорит она, ее глаза встречаются с моими. — Почему сейчас? Ты всегда был так непреклонен в том, что, между нами, ничего не будет. Ты отталкивал меня при каждом удобном случае. Я просто… Я не понимаю.

Тишина поглощает меня, пока я пытаюсь придумать, что ответить.

— Честно говоря, я не совсем уверен. Думаю, это были похороны мамы. Она была едва моего возраста, когда мой отец лишил ее жизни, и это заставило меня задуматься, насколько короткой на самом деле может быть жизнь. Что, если бы это была ты? Мой отец мог легко оборвать твою жизнь, когда отвез тебя в те камеры в пустыне, и я не могу перестать думать о том, что у меня никогда не было бы шанса сказать тебе, как чертовски сильно я жаждал твоих прикосновений с той секунды, как увидел тебя. Жизнь слишком чертовски коротка, чтобы продолжать отталкивать тебя. Мы все можем быть мертвы на следующей неделе, и я хочу жить, зная, что если я получу пулю в голову, у меня было все, что мне было нужно.

— Ты действительно уверен в этом?

Я киваю, ненавидя себя за то, что оттолкнул ее так сильно, что теперь она мне едва верит.

— Я уверен, императрица. Я больше не буду тебя отталкивать. Я не могу обещать, что всегда будет легко. У тебя есть три придурка, которые дерутся, спорят и ревнуют из-за глупейшего дерьма. У нас вспыльчивый характер, и мы пускаем в ход гребаные ножи, когда нам бросают вызов. Но потерпи. Я называю тебя Императрицей не просто так.

— Правда? — бормочет она, с интересом приподнимая брови. — И почему же?

— Потому что я всегда знал, что ты будешь править нами. Это было неизбежно.

Ее глаза искрятся сладчайшим теплом, и мне кажется, что я чувствую, как по ее венам разливается жар. Она устраивается на моих коленях, придвигаясь ближе, все еще колеблясь, поскольку пока не знает, как быть со мной, какие границы можно переступить, а где нужно сдержаться. Она наклоняется ко мне, ее глаза прикрыты, когда я чувствую ее мягкое дыхание на своих губах.

— Ты влюблен в меня, Роман ДеАнджелис?

Мой голос понижается до мягкого шепота, когда мои губы прикасаются к ее губам.

— Как будто ты, блядь, не знаешь.

Шейн прижимается ко мне и захватывает мои губы в глубокий поцелуй, а в ее груди раздается тихий стон. Удовлетворение и наслаждение проникают в меня, и надежда бурлит в моих венах. Черт, кажется, впервые в жизни я чувствую хоть капельку счастья. С моих плеч сваливается груз, а на смену ему приходит жгучая свобода, пронзающая мою грудь, и впервые в жизни мне кажется, что я могу сделать все, что угодно, и все это благодаря ей.

Я обвиваю руками вокруг ее талии, а губы растягиваются в улыбке. Это то, чего мне не хватало все это время?

Твою мать. Я чувствую себя непобедимым.

Смех вырывается из моего горла, и мои руки плотнее обвиваются вокруг ее талии, притягивая ее к своей груди. У нее вырывается вздох, и она смеется, когда голод берет верх. В ее груди раздается нуждающийся стон, и она тянется к моей рубашке, быстро задирая ткань и срывая ее с моей головы. Ее руки мгновенно возвращаются к моему телу, блуждая по всей моей коже, как будто она не может подойти достаточно близко.

Ее отчаянное желание обладать мной подстегивает меня, и хотя я не хочу торопиться, потребность быть внутри нее толкает меня вперед. Я всего дважды ощущал эти тугие стенки ее сладкой киски вокруг своего члена, один раз на капоте внедорожника и один раз на крыше, и, черт возьми, я сомневаюсь, что она даже знает, что это был я, но с тех пор я жаждал этого каждое мгновение каждого дня.

Наши зубы стучат друг о друга, отчаянно и дико, когда мои руки сжимают ее майку сзади. Я срываю ее с ее тела, довольный тем, что на моем пути нет бюстгальтера. Ткань падает, между нами, и она отстраняется, прерывая поцелуй, чтобы перевести дыхание. Мои губы опускаются прямо к ее шее, исследуя каждый сантиметр кремовой кожи, которую я мечтал попробовать уже очень давно, и она — это намного больше, чем я ожидал. Ее вкус, ее осязание, ее прикосновения.

Черт, мне конец.

Она прижимается ко мне, и даже сквозь ее крошечные шорты я чувствую исходящий от нее жар. Она готова, и ничто не встанет у нас на пути, не сейчас. Мой член напрягается под тренировочными штанами, и стон вырывается из глубины моей груди. Я должен овладеть ею сейчас.

Я рукой обвиваю вокруг ее талии, и собираюсь повалить ее на кровать, более чем готовый боготворить каждый дюйм ее тела, и более того, мне нужно ощутить вкус этой сладкой киски у себя на языке. Мне нужно смотреть, как она распадается на части от моих прикосновений. Мне нужно заставить ее кричать, но, видимо, не я веду это шоу.

— Нет, — рычит она, ее рука вырывается и хватается за спинку кровати, прежде чем я успеваю опрокинуть ее на мягкие одеяла.

Мои брови хмурятся, когда я встречаю ее разгоряченный взгляд, и она качает головой.

— До тебя еще дойдет очередь, — выдыхает она, крепче вцепляясь в изголовье кровати. — Но я ждала слишком чертовски долго, чтобы скользнуть вниз по твоему толстому члену и оседлать тебя, и ничто меня не остановит.