Дикари

— Семья ДеАнджелис — наш злейший враг на протяжении поколений. Мне требуется большое самообладание, чтобы не наставить на них пистолет сейчас и не оборвать их жалкие жизни, однако из уважения к тебе я этого не сделаю. Но проблема в том, что в тот момент, когда ты займешь мое положение главы семьи, все твои маленькие грязные секреты будут раскрыты, и в тот момент, когда они обнаружат твою романтическую связь с этими мужчинами, ты будешь зарезана, как животное.

Мой взгляд перемещается на мертвецов вокруг нас.

— Так вот почему они мертвы? — Спрашиваю я.

Джиа кивает.

— Я не могу рисковать, чтобы об этом стало известно.

— Что ж, блядь.

— Вот именно.

Между нами воцаряется молчание, а на мои плечи ложится тяжесть. Я до сих пор не знаю, как отношусь к тому, что самая опасная женщина на планете — моя мать, и уж точно не знаю, как отношусь к тому, что она больна и умрет в ближайшие два года и заставит меня пройти долгий путь через ад на ее место. Понятно, что именно поэтому она пришла ко мне, но от всего этого у меня в груди все сжимается и трудно дышать.

Не уверенная, что делать дальше, я благодарна Леви за то, что он задал вопрос, ответ на который мы все хотим знать.

— И что теперь? — спрашивает он. — Мы чертовски уверены, что не отдадим ее.

Джиа качает головой, ее глаза постоянно возвращаются к моим.

— Я не хочу, чтобы вы ее отдавали, — говорит она мальчикам. — Я хочу, чтобы вы продолжали оберегать ее, продолжали любить ее, продолжали давать ей жизнь, которая всегда была ей предназначена. — Она замолкает и снова делает шаг ко мне. — Просто знай, что я всегда буду наблюдать, всегда скрываться, и когда придет время, я найду тебя снова.

С этими словами она кивает своему охраннику, и они вдвоем начинают идти к выходу из старой фабрики, но как только они собираются выйти через большие двери, я мчусь за ней.

— Подожди, — кричу я, останавливая их обоих. Джиа оглядывается с надеждой в глазах, и что-то ломается внутри меня. — Ранее ты сказала, что со мной было трудно связаться. Что ты имела в виду? Ты пыталась связаться со мной раньше?

Она кивает, и на ее губах появляется ласковая улыбка.

— Да, — говорит она. — Однако твои мальчики возвели вокруг тебя настоящие стены.

— Что ты имеешь в виду?

Она пожимает плечами, пытаясь вспомнить ситуацию.

— Совсем недавно мои люди вытащили ту беременную женщину из камеры Джованни.

— Что? — Спрашивает Роман, его глаза расширяются, и он делает шаг вперед ко мне, он протягивает руку и прижимает ее к моему животу, как будто ему нужно физическое прикосновение, чтобы удержаться на земле. — Фелисити была у тебя?

— Она была твоей? — Спрашивает Джиа, ее взгляд ожесточается из-за того, что ее прервал не кто иной, как ДеАнджелис. — Я так и думала, что этот ребенок принадлежит одному из вас.

— Что ты с ней сделала? — Требует Роман.

Джиа пожимает плечами, ничуть не обеспокоенная отношениями Романа с Фелисити.

— Ничего необычного. Она знала замок, и мы решили, что она будет нашим лучшим шансом получить доступ к Шейн. Мы освободили ее из камеры твоего отца и сказали ей, что если она сможет вытащить Шейн, то сможет сбежать, спасая свою жизнь. Мы дали ей пистолет, паспорт и машину для побега. У нее было все необходимое для успеха, но она все равно потерпела неудачу. Она была слаба.

Роман делает шаг вперед, и охранник вздрагивает.

— Ее схватили и отправили обратно в камеру гнить. Ты могла бы спасти ее.

В глазах Джиа вспыхивает ярость, и она надвигается прямо на Романа, он резко возвышается над ней, как и надо мной, но все же ей удается казаться намного выше.

— Я позволила ей уйти, даже после того, как она провалила свое единственное задание. Я отпустила ее. Мои люди не преследовали ее в лесу. Это не моя вина, что ее снова схватили, и уж точно не моя вина, что вы трое были слишком глупы, чтобы пойти за ней.

— Что ты только что сказала?

— Ты слышал меня, — огрызается она. — В ту ночь в лесу были не только люди твоего отца. Ты вырезал мою семью вместе с его, чего я никогда не забуду.

— Не веди себя так, будто я здесь злодей, — предупреждает он ее. — Ты привела своих людей на мою территорию. Я не виноват, что их убили, это твоя вина. Ты знаешь правила.

Убирая руку Романа со своего живота, я протискиваюсь между ними, сильно толкая Романа, поскольку, давайте посмотрим правде в глаза, у меня недостаточно большие яйца, чтобы толкнуть Джию.

— Ладно, думаю, все, что нужно было сказать, уже сказано, — говорю я им, кивая Маркусу и Леви, чтобы они забрали своего брата, прежде чем он прорвется мимо меня и начнет еще одну войну, в которой мы не в состоянии участвовать.

Они подходят и оттаскивают Романа назад, и Джиа делает то же самое, давая мне пространство, прежде чем обратить на меня свой разгоряченный взгляд и явно пытаясь успокоиться.