Дикари

― Точно не уверен, если честно. Некоторые из Ордена ― очевидно, а другие из наших постелей.

Когда мужчина отвечал, то ни разу не взглянул на меня.

― Значит, ты общаешься с женщиной, а потом бросаешь ее в яму с трупами после того, как все закончится?

― Имеешь в виду, когда на самом деле касаюсь женщины, да, но так не всегда бывает. Рыжая до конца пыталась забраться ко мне в постель после того, как бросила Гримма. Я свернул ей шею.

― Ладно, это вполне понятно, но как же остальные? Почему бы просто не позволять им уйти?

― Как только касаюсь кого-то, а благодаря моему члену, они пережили потрясающие моменты, меняющие жизнь, то невозможно их уже отпустить.

― Ты серьезно только что назвал свой член меняющим жизнь?

― Это называется ― изменение к лучшему. Ты же знаешь, что это правда, потому что вижу, как ты тоже преображаешься, до этого было лишь общее представление.

Его пристальный взгляд вынудил меня вновь посмотреть вниз на яму с трупами и потереть затылок.

Я менялась? Никакой разницы не чувствовала, но, возможно, он видел то, что мне было недоступно. Парень называл меня прекрасной, когда я даже не считала себя таковой.

Осознавая, что он наблюдает за мной в надоедливо раздражающей манере, скрестила руки, чтобы избежать любых нервозных движений. Встретив его взгляд, сглотнула и скорректировала позицию.

― Собираешься прикончить меня?

― Разве ты не слышала то, что я только что сказал? Для этого мне пришлось бы освободить тебя. Поэтому нет, детка, не собираюсь убивать. Просто заставлю пожалеть об этом. И сделаю пи*дец как больно.

Больше Ром ни слова не произнес. Вылил на трупы канистру бензина, и мы наблюдали, как они горят.

***

У меня не было достаточно мощного оружия, чтобы одержать победу в схватке с человеком, который серьезно безумен.

Его резкие перепады настроения заставляли меня чувствовать себя столь же ненормальной, как и он.

Решила дать каждому из нас немного пространства, чтобы хоть раз задуматься и поразмыслить. Мне было необходимо навести порядок в дурдоме своих мыслей. Выбранный мною метод самолечения заключался в том, чтобы принять горячий душ и дать волю разуму.

В мгновение ока я прошла путь от жизни скучных повторов до резонирующей непредсказуемости. Забегая вперед, ничего не видела, не представляла куда катится моя жизнь. Оглядываясь в прошлое, видела обыденность, прекрасно зная, чего ожидать от каждого дня, когда просыпаюсь.

Пришлось напомнить себе, зачем я здесь. Придя сюда за ответами ― получила их. Это случилось потому, что изо всех сил пыталась найти себя, а посреди этой борьбы встретила Ромеро.

Начала задавать вопросы: «что если», к различным сценариям. В душевую ворвался прохладный воздух, который сменился теплом обнаженного тела Ромеро, когда он подошел сзади. Удивив себя, спокойно развернулась к нему лицом.

Его идеально остриженные волосы распущены и завивались на кончиках. Он откинул их назад и оглядел каждый сантиметр моего тела.

― Ты ох*ительно прелестна.

― Близится время ужина?

― Уже полдень ― достаточно близко.

Положив ладони на его влажную грудь, взглянула на него сквозь мокрые ресницы.

― Что мы делаем?

Он смотрел на меня в течение несколько тихих ударов сердца, словно ему нужно было тщательно подобрать слова.

― У тебя есть эта поистине дерьмовая неспособность оставить все как есть. Вижу, как мысли кружатся в этой маленькой симпатичной головке. Ты жертва собственного разума. Прекрати думать, хватит анализировать, просто позволь дерьму существовать. Живи настоящим, пока не про*ебала его, беспокоясь о грядущем.

― Мне необходимо много размышлять, когда дело касается тебя, Ром… Приходится избегать определенных ситуаций, если вообще хочу выжить.

Зловещая улыбка медленно расплылась по его лицу.

― Ситуаций? Ты отдала себя мне. Уже сейчас находишься в необратимом положении. Будешь теперь жить ради меня. Что же касается тебя, то ты даже не сможешь дышать без моего позволения.

― Почему именно сейчас ты ведешь себя как бо́льший засранец, нежели обычно?

В ответ он прижал свой рот к моему, кусая нижнюю губу столь сильно, что можно было ощутить вкус крови, хотя я его даже не впустила.

Отталкиваясь от него, отстранилась и языком смягчила боль, глядя на него с все возрастающим разочарованием.

― А что если я не хочу никому принадлежать?

― Слишком, бл*ть, плохо, потому что твоя задница моя, а я не собираюсь изображать, что мне не наплевать на твои чувства. Знаю, что ты возненавидишь меня, детка, но ручаюсь, что полюбишь еще больше, а трахать будешь жестче.

Парень так сильно сжал мою челюсть, что послышался хруст. А когда во второй раз приблизил свой рот к моему, я вцепилась ему в волосы и укусила в ответ. Он усмехнулся и обхватил меня рукой за горло, ударив затылком о стену.

Проглотив шипение от боли, издала вопль, когда Ром поднял мою ногу своим предплечьем и похоронил себя в моей киске. Не дав времени приспособиться, вбивался снова и снова, втрахивая меня прямо в стену.