Дикарка

— Сколько километров?

— Кого?

— Километров.

— А это чего?

— Сколько мне туда идти? — попробовала Марина другую тактику.

— А я что, туда ходила? Говорят, к закату дойдешь…

— Часа два шагать?

— Кого?

Нет, она явно не имела представления не только о километрах, но и о часах…

— Есть тут у вас какоенибудь начальство? — спросила Марина.

— Есть атаман. Только его сейчас нет. Они все уехали в Южное. Может, и приедут.

— А телефон у вашего атамана есть?

— Кого?

Марина, плюнув мысленно, решила поставить очередной эксперимент: извлекла синюю десятку, поводила перед глазами хозяйки покосившегося дома.

— Знаешь, что это такое?

— Бумага какаято, — сказала хозяйка без всякого интереса, почесывая бок. — А может, тряпка. Она тоже так мнется…

Шаткая дверь распахнулась, выскочил согнутый старичок с совершенно белыми нестрижеными волосами и неопрятной бородой. Сбежал с крыльца, еще издали крича:

— Вы из города, девушка?

— Совершенно верно, — сказала Марина, приободрившись.

На лице у женщины мелькнула то ли радость, то ли облегчение. Она сказала, тупо улыбаясь:

— Вот ты с ней и поговори, дед. Придурковатая она, видно. Слова бессмысленные лепечет, тряпкой машет…

Повернулась и решительно ушла в дом. Старичок не то что обошел — обежал Марину крутом, восхищенно таращась и загадочно гримасничая.

— Боже ты мой! — воскликнул он с надрывом. — Из города!.. И в джинсах, в натуральных джинсах!

Из глаз у него потекли слезы. Марина подумала спокойно: а ведь этот уродец из кунсткамеры, судя по возрасту, может и помнить коечто…

— Откуда вы?

— Ну, вообщето я из Питера, — сказала Марина. — Как бы вам объяснить, где это…

— Не нужно! — живо прервал старик. — Ненужно, что вы! Ах ты, боже мой, Петербург! Нева! Летний сад! — он произносил все эти слова с невероятным умилением, наслаждаясь каждым звуком. — А здесь столько лет ни газет, ни телевизора…

Несмотря на шутовскую одежду, старик показался Марине человеком вполне цивилизованным. Ну да, конечно, он ведь из прошлого, сразу ясно…

— Что же мы стоим? Проходите в дом, проходите! — старичок сорвался с места, вприпрыжку взбежал по трем ступенькам, распахнул дверь. Марина, не колеблясь, поднялась на крыльцо. Навстречу прошла та самая женщина — как мимо пустого места, с совершенно отрешенным лицом.

— Сюда, сюда пройдите! — старичок бежал впереди. — Это моя комната, мой кабинет!

Марина, подняв брови, присмотрелась к «кабинету». Мебель не то что простая — примитивнейшая, сколоченная из коекак обструганных досок, что кровать, что стол с двумя табуретами. Однако на грубой, приколоченной к стене полке стояли штук двадцать книг, а в углу красовался невероятно древний на вид небольшой телевизор или монитор старинного компьютера.

— Работает? — кивнула она в ту сторону.

— Да что вы… — чуть ли не плача, сказал старик. — Электричества нет уж лет десять. Садитесь, что вы стоите…

— Так, — сказала Марина, осторожно усаживаясь на табурет, казавшийся хоть и неказистым, но прочным. — Значит, и телефона мне у вас не найти?

— Откуда?..

— Даже у атамана?

— Ну, откуда у атамана телефон?.. До ближайшего телефона — километров пятьдесят…А вы кто?

— Я ученый, — сказала Марина.

— И чем занимаетесь? — спросил старик с живейшим любопытством.

— Социологией, если вы понимаете, что это такое, — сказала Марина, не особенно раздумывая.

Разоблачения она в этих условиях не боялась. Старикашка наверняка торчит тут долгие годы, в отрыве от цивилизации, так что можно нести любую галиматью и, не моргнув глазом, уверять, будто это и есть современная социология, будто та социология, в которой, очень может быть, старик когдато разбирался, здорово изменилась, до полной неузнаваемости…

Но он не лез с коварными вопросами — вытянув шею, полузакрыв глаза, мечтательно тянул:

— Социология… Этнография… Кибернетика… Я ведь еще помню.

— Вы, должно быть, многое помните, — вежливо сказала Марина.

— Ого! Мне семьдесят один… или два… или все же один… Помню лишь, что уже за семьдесят. Я ведь еще помню не только Россию, но даже Советский Союз… Мне сравнялось тогда двадцать один год, и мы защищали Белый Дом…

— Вы что, бывали в Вашингтоне? — удивилась Марина. — Чтото я не помню, чтобы Белый дом пятьдесят лет назад от когото приходилось защищать…

— Я имею в виду наш Белый дом… — его морщинистое, крохотное личико исказилось, он ударил себя по голове сухим кулачком. — Ну, зачем?

— Что — зачем? — лениво спросила Марина, блаженно вытянув усталые ноги.

— Зачем мы защищали Белый дом?

— Откуда я знаю? — пожала она плечами. — Вам должно быть виднее. Я вообще не знаю, что это за дом такой, от кого вы его защищали и зачем…

— Вот именно, зачем, зачем? — из глаз у него бежали слезы. — Кто мог знать?.. Мы недумали, что так получится… Хотите молока?

— Пожалуй.

Он убежал кудато и вскоре вернулся со странным сосудом из обожженной глины и такими же стаканами. Налил их до краев, пододвинул один Марине.