Дикарка

Она поднесла свой к губам, принюхалась с некоторым колебанием. Нет, конечно, старикашка разливал из одного сосуда и уже отпил из своего стакана, так что вряд ли хочет ее отравить. Но на привычное молоко эта густая белая жидкость не походила ничуть, она пахла совершенно иначе, чемто, вот странно, живым…

— Пейте, пейте! Это молоко!

— Из коровы? — уточнила Марина. Мало ли что у них могло именоваться молоком.

— Из коровы, конечно!

Она медленно осушила свой стакан до донышка — с непроницаемым лицом, ни разу не поперхнувшись. На курсах выживания в джунглях приходилось пить и не такую гадость, насекомых жрать… И на вкус эта жидкость ничем не напоминала привычное молоко. Нельзя сказать, что вкус особенно неприятный, просто он решительно другой…

— Вы здесь давно? — спросила она, чтобы поддерживать светскую беседу.

— Четырнадцать лет. Когда началась смута в России, я здесь отдыхал. И не смог уехать, когда все рухнуло… Так и прижился, знаете ли, коров пас… Да и теперь, собственно… Иногда приходится когонибудь учить читатьписать, попадаются даже в нашей глуши люди, учат детей. Богатые, конечно, местная аристократия, если можно так выразиться. Бог ты мой, как хочется в город, вы бы знали…

— Вот совпадение! — сказала Марина. — Мне тоже.

— Но как вы тут оказались?

— Отстала от поезда. Он остановился, все вышли погулять, я отошла в лес по некоторой надобности… Поезд ушел.

— Ну, конечно, вы не знаете нашей жизни, вы же ученый… — старик наклонился к ней. — Что там у вас говорят? Когда Америка развалится?

— Развалится? — переспросила Марина. — А собственно, почему она должна развалиться? Чтото она на моей памяти таких поползновений не выказывала… А вы что, ждете?

— Ого! — он перегнулся к ней через стол, глаза сверкали лихорадочным блеском. — День и ночь! Она когданибудь окончательно развалится, и Россия вновь станет великой!

— Потому что Америка развалится?

— Ну конечно!

Марина с сомнением покачала головой.

— Помоему, одно из другого не вытекает автоматически…

— Да что вы, девушка! Вы хоть имеете представление о величии истории России? Куликовская битва, Бородинское поле!.. Мы еще будем править миром! Я! — он ударил себя в грудь. — Я пасу коров! А ведь я профессором был, понимаете? Профессором! Еще в Советском Союзе! Я формировал умы и вел людей к знаниям!.. Что вы на меня так смотрите?

Марина, в свою очередь, наклонилась к нему и, не в силах с собой справиться, сказала с расстановкой:

— Значит, это ты все устроил? Ты?! И такие, как ты?

— О чем вы? — спросил он в недоумении.

Она не владела собой, ее подхватила обжигающая дикарская ярость. Выбросив молниеносным движением руку и сграбастав старичка за ворот ветхой рубахи, она продолжала почти спокойно:

— Я не помню, что такое Советский Союз, знаю только одно: если он развалился, был неполноценным, следовательно, и жалеть о нем незачем!.. Что такое Россия, я помню чуточку лучше. Какникак первые восемь лет жизни прожила в России. Она оказалась столь же ублюдочной, рассыпалась, но я не о том… Это вы все устроили — профессора сраные, политики дерьмовые, ученые!.. Умы он формировал, старый лидер! К знаниям вел! Ну, и к чему ты привел, козел? К чему вы все привели?!

— Но, простите…

— Молчать, тварь! — сказала она холодно. — Все обрушилось, когда мне было восемь лет. К нам пришли домой. Пьяные, гомонящие, с оружием. Отца зарезали штыком, а мать стали трахать всем скопом. Меня тоже хотели, раздели уже, но я была совсем маленькая, им стало неинтересно, и меня просто выкинули вон!.. Я больше никогда не была дома. И не видела мать. Я два года жила в развалинах, жрала крыс, чуть не сдохла, меня периодически пытались отодрать разные скоты!.. Если бы ты был какимнибудь кровельщиком, с тебя и спроса никакого, но ты — профессор!.. Я всю жизнь мечтала найти хоть одного вроде тебя и удавить не спеша!..

Старикашка трясся мелкой дрожью, смотрел на нее и плакал. Марина чувствовала, какой он легкий и бессильный, словно пустой пыльный мешок. Ей както сразу стало скучно и противно, она бросила его, встала, прошлась по комнате. Сказала задумчиво:

— Но тебя слишком просто придушить, никакого удовольствия… И все вроде тебя, что еще дотянули, выглядят наверняка точно также, мешки с костями… Я этого както не понимала, пока не увидела тебя и не подержала за глотку. Вот и рассыпалась прахом светлая девичья мечта!.. Ладно. Не стоит рассусоливать о старых временах, а то я опять разозлюсь, профессор, могу и двинуть. Сколько до железной дороги?

— Примерно…

Крохотное окошко заслонила какаято большая тень, в мутное стеклышко постучали, и послышался уверенный, спокойный мужской голос:

— Профессор, затейник старый! Куда красавицу подевал? Изволь предъявить!

— Это кто? — спокойно спросила Марина.

— Атаман…

— Здешнее начальство?

— И не только здешнее. Он начальство над всем районом, одиннадцать сел… Целая маленькая страна…

— Вот и прекрасно, — нетерпеливо сказала Марина. — Всего наилучшего!